Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

— А-а! Вон оно, что! Ну, тогда — да, — с видом самой серьёзности, соглашаюсь с аргументом.

— Опять издеваешься?! — чуть взвизгивает и нависает надо мной, роняя тёмные пряди мне на лицо.

— Никак нет, товарищ генерал! — рапортую, опять же, с видом самой серьёзности. — Разрешит… — но договорить не успеваю. Конец фразы утопает в нежном и таком беззаботном поцелуе.

Может это и есть то самое волшебство, о котором я мечтал в детстве? И, может, возможно, хотя бы робко надеяться, что это та самая магия, о которой она мечтает сейчас? Хотя… вряд ли. Всё не бывает слишком хорошо. Или бывает, но недолго. А может все неприятности, уготованные на мой век, уже случились и впереди то, о чём, всё-таки, можно мечтать, не боясь сглазить? Слишком много вопросов. Слишком много…

— Слушай, — наконец отпрянув от моих губ, неожиданно серьёзно заговорила Кристина, — пошли к тебе?

— Тебе здесь плохо? — удивился я, ведь это место — наше любимое.

Небольшой береговой выступ, подмытый снизу, немного нависающий над речкой. От посторонних глаз со стороны станицы укрывают деревья, а по другую сторону реки никто не ходит. К тому же, место это располагается недалеко, как от Кристининого дома, так и от моего — почти посередине. Потому, здесь мы бывали часто и подолгу.

— Хорошо, — театрально развела она руками, подставив ладони небу, — только дождь начинается!

Я прислушался. И вправду! Слышится негромкий редкий шорох — по листве начинают барабанить первые капли. Кристина набрасывает лёгкую кофточку, я натягиваю свои бессменные ботинки и мы, сначала спешно идём, но, по мере того, как дождик усиливается, набираем темп и, в конце концов, переходим на бег. Залетаем ко мне домой уже тогда, когда накрапывание уже переросло в полноценный ливень, который во всю вбивал в землю летнюю пыль, наметенную с окрестных иссушенных полей, дававших некогда богатый урожай, а ныне заброшенных и сначала поросших сорной травой, а потом утративших и её. Лишь небольшие участки обрабатываемые жителями Старого поселения напоминали о том, как могло и должно было бы быть.

— Промокли? — увидев нас в прихожей, формальничает отец.

— Здравствуйте, Сан Саныч, — звонким голоском отзывается Кристина, стаскивающая промокшие тряпочные туфельки, носочком в пяточку. — Как видите! Вот зарядил как!

— Да, — покосился он в окно. — Ну, хоть пыль прибьёт…

Он на секунду задумался, ещё раз посмотрел в окно, отставил пышущую паром чашку на тумбочку, молодецки хлопнул себя по коленям и поднялся с кресла.

— Ладно, — возвестил он, скорее в пространство, чем нам, — дождь не дождь, а идти надо!

— Куда это? — скептически кошусь на него, стягивая промокшую насквозь футболку.

— Куда-куда… На Кудыкину гору! — шуточно гаркнул он на меня, жестом попросил посторониться, быстро впрыгнул в свои сапоги, припасённые как раз на случай непогоды, распахнул входную дверь. — К Жанне я обещал зайти, на чай! — пояснил он и вышел в дождь.

— На чай? В такую дождяру? — как-то потерянно бурчу себе под нос.

— Дурачок, — шепчет в самое ухо Кристина, обнимая сзади.

— Кто, батя?

— Ты дурачок! — говорит она уже чуть громче и игриво кусает за мочку.

— Чего это?

— Того. Он, просто нас оставить вдвоём решил…

— Зря он, — подмечаю несколько виновато. — Всё-таки дождь такой…

— Ну, это он так решил. А нам нельзя его расстраивать! — чуть повернула она меня в сторону моей спальни. — Папа плохого не посоветует! — чуть кряхтя проговорила она и подтолкнула меня вперёд.

— Ну, только ради папы! — весело бросил я через плечо, извернулся, подхватил её на руки. Кристина слегка взвизгнула и обхватила мою шею своими тонкими ручками.

— Хорошо, — согласилась она. — Я тоже — «только ради папы»!

Надо сказать, в отличие от личной жизни, на трудовом поприще успехи у меня были сомнительные. Конечно, лишь в разрезе моей нынешней жизни, здесь, в Старом поселении. Если бы я имел подобные результаты там, в городе, из которого благополучно сбежал, то мною должны были бы гордиться, как я сам, так и мои родные и близкие. Всё дело в том, что первого августа прошли, так называемые выборы в совет станицы. Хотя, как выборы…

Совет станицы представляет собой нечто вроде администрации, только своего рода чиновников, не назначают, а выдвигают сами жители. По одному от каждых десяти домов. Получается нечто на вроде кандидатов, а потом и депутатов от избирательных округов. Всего в совете было 34 человека. Теперь, поскольку заселённых домов стало больше, так как за последние месяцы в станицу приехали новые поселенцы, в том числе и мы, членов совета стало 35. И, как ни странно, одним из них, был избран и я.

Безусловно, я не был самым авторитетным жителем на нашем «десятидомовом избирательном пятачке». Наиболее уважаемым считался Фёдор Ильич, занимающийся выделкой кожи. Однако, по традиции, никто не имел права занимать место в совете два полугодовых срока подряд. И потому, Фёдору Ильичу воспрещалось. А из остальных, были в основном женщины, которые предпочитали ограждать себя от управленческих и сопутствующих полемических ненужностей, дети, да совсем уж легкомысленные мужчины в количестве трёх человек.

В итоге, остался наш дом и три кандидатуры — моя, Серёгина и, соответственно, Сан Саныча. По логике вещей, в совет должен был идти отец, как самый мудрый и опытный. Изначально его-то и хотели делегировать. Однако, он от почетной обязанности отмахнулся, словно от назойливой мухи, Серёга тоже не изъявил особого желания брать на себя такое бремя. Хотя, выразился он, конечно, гораздо проще, сказав: «Да, на хрен оно мне надо?» Вот и получилось так, что попробовать себя в роли одного из членов совета пришлось мне. Почётно, скажите? Может быть, может быть… Тем более, в так называемом, цивилизованном обществе. Но, здесь это была отнюдь не привилегия, а напротив — обязанность, связанная со многими неудобствами. Например, в отличие от городов, здесь власть не освобождала от работы, а была, как бы, в довесок.

Проще говоря, мне приходилось работать три дня в неделю, точно также как и раньше, и плюс к этому думать о судьбе станицы в перспективе. Принимать определённые решения, курировать определённые отрасли, следить, чтобы необходимые для всеобщего выживания работы выполнялись, варьировать количество человек должных делать то или иное. В общем, когда я понял, с чем столкнулся — впору было процитировать Серёгу, возопив во весь голос: «На хрен мне оно надо?!», но было уже поздно. Став советником, я осознал, что совсем не готов нести ответственность за кого-то кроме себя, но другого выхода, кроме как научиться этому, у меня, по большому счёту, не было и нет до сих пор. А потому — учусь. Уже две недели как…