Василий Криптонов - Оружие скорби II: Эволюция

За что-то приходилось вкалывать круглыми сутками, забывая даже дышать.

За что-то — грызться с конкурентами.

За что-то — льстиво улыбаться власть предержащим.

А за что-то — убивать.

Теперь только по-настоящему опытный, поживший человек смог бы разглядеть в Реми Вернере старого, опасного волка. Для всех остальных он был лысеющим и толстеющим коротышкой в возрасте за пятьдесят. В сером безликом костюме, в таком же безликом кабинете, обставленном дорогой мебелью из полированного дерева.

Здесь, на Чаппеле, это действительно было экзотикой, поскольку древесину поставляли аж с самого Триумвирата (планеты, которая, вообще-то, официально древесину не экспортирует). Но Вернер принимал роскошь, как должное, и не особенно расстроился бы, если б кто-нибудь сказал ему, что на самом деле всё это — имитация из пластика.

Сам Вернер не был имитацией, не был имитацией и завод, которым он управлял. Сжимая кулак, Вернер отдавал себе отчет в том, что держит тысячи важных ниточек, за каждую из которых может дернуть в любой момент и — получить что-либо. Или повлиять на что-то. А теперь, с началом разговоров о войне, ниточек оказалось еще больше.

Но кое-что новое, неприятное добавилось к ним. Например, этот большегруз, который прилетел внепланово, без предупреждения и затребовал посадки по правительственному выделенному каналу. Вернер не мог не позволить этой махине сесть, хотя и пришлось ради торжественной встречи остановить работу доброго десятка цехов и устроить работникам оплачиваемый выходной. Вернер сам был работягой и знал, как это важно: когда начальство само оплачивает свои недоработки, а не взыскивает с тех, кто не может возразить.

А сейчас напротив него сидел этот наглый молодой человек. Ему, вероятно, было лет сорок, но для Вернера все, кому меньше пятидесяти, были «молодыми людьми». С возрастом он все лучше понимал ценности каждого правильно прожитого года жизни. Глупцы боятся старости. Мудрые стремятся к еще большей мудрости.

— Как я могу к вам обращаться? — спросил Вернер, в своей медленной, привычной манере.

— Смит, — последовал короткий ответ.

— Хорошо. Итак, мистер Смит…

— Не мистер. Просто Смит. Я бы хотел побыстрее покончить с болтовней, это и в ваших интересах тоже.

— Я понимаю, — кивнул Вернер. — Прежде всего я бы хотел увидеть соответствующий приказ, подписанный…

Пикнул браслет. Вернер прикрыл глаза, вызывая на сетчатку интерфейс. Сообщение пришло по каналу, который можно использовать только имея адресата в зоне видимости. Файл открылся. Это был приказ о срочной эвакуации, подписанный Ремилом Лансом, главой Триумвирата. Три секунды программа сличала набор символов электронной подписи с эталонным, после чего вынесла утвердительный вердикт.

Вернер пробежал взглядом пункты, отметил для себя те моменты, которые вызывали вопросы и открыл глаза.

— Прежде всего хотелось бы узнать, с чем связана эвакуация.

— Война, — коротко бросил Смит. Он сидел вполоборота, закинув ногу на ногу, и, кажется, больше интересовался носками своих туфель, чем разговором.

— Не думаю, что на новом месте удастся быстро наладить производство. А корабли, если я все правильно понимаю, нам понадобятся. Давайте-ка поподробнее, Смит. Если хотите — налейте себе выпить. Не знаю уж, что там вы себе нафантазировали, но упаковаться в ваш корабль мы сможем не раньше, чем через неделю, да и то — при условии, что будем работать в две смены. Поэтому десять минут разговора нам не повредят.

— Слушай меня внимательно, хорек, — все тем же спокойным, ленивым голосом заговорил Смит. — На тебя материала столько, что можно хоть сейчас закрывать на пожизненное, а потом использовать как пушечное мясо. Единственная причина, по которой ты до сих пор сидишь тут, а не на параше, — то, что ты управляешь этим заводом. То, что ты знаешь его. Поэтому ты в кратчайшие сроки упакуешь все свои станочки, погрузишь их на корабль, улетишь, куда скажут, со всеми своими работничками, и там — в кратчайшие же сроки — развернешь все по-новой. Тебе ясно, или я должен пристрелить тебя и решать вопрос с твоим более расторопным замом?

Кобуру на поясе Смита Вернер заметил сразу же, как тот вошел. А тон не оставлял сомнений, что угроза серьезная.

— Я должен знать, что сказать рабочим, — твердо сказал Вернер. — Человек куда лучше работает, если перед глазами болтается правильная морковка, а не хер начальника. Поэтому прошу вас, снизойдите хоть до каких-то объяснений.

Смит снизошел. Вернер задал пару уточняющих вопросов. Потом выдвинул условие. Смит принялся кричать, но Вернер был непреклонен. Ему было чем пригрозить людям, которые нуждались в его заводе. Смит долго совещался с кем-то через браслет, не шевеля губами, телепатически. Потом открыл глаза и кивнул.

Спустя полчаса Реми Вернер стоял на смотровом балконе над самым обширным из цехов и обращался к собравшимся рабочим. Пять сотен голов. Все, до единого, включая уборщиков, офисных клерков, охрану и обслуживающий персонал.

— Напоминаю, вы дали подписку и не имеете права покидать территорию завода до истечения контракта. Однако я готов разорвать контракт с теми из вас, кто захочет остаться… — Вернер выслушал оживленные перекрикивания снизу и закончил: — …и умереть.

Теперь внизу стало тихо. Тихо, как будто все уже умерли.

— Как только мы покинем планету, ее поверхность будет зачищена при помощи ядерного оружия. Всем вам повезло, что вы работаете здесь. Потому что остальные до последнего даже ничего не узнают. Кто-то успеет увидеть ядерные «грибы», а кто-то даже не проснется.

— А наши семьи? — крикнули снизу.

Вернер кивнул:

— Таково было мое условие. Все родственники, проживающие на территории завода, улетают с вами. На новом месте со временем им предоставят аналогичные или лучшие жилплощади. Настало тяжелое время для галактики, ребята. И Триумвирату приходится принимать непростые решения…

— А те, кто не на территории? — перебили его.

Вернер нахмурился. В спешке он об этом не подумал. Действительно, у многих остались родственники на Чаппеле, не посвященные в тайны производства. Друзья. Любимые.

— Нет, — твердо заявил Вернер. — Только те, кто живет с вами здесь, в поселке. Я даже этого добился с немалым трудом.

***

Вернер блефовал, и блеф его не оправдался. Как ни старался он выстроить речь, к вечеру у него на столе лежало пятнадцать заявлений об уходе.

«Никто не уйдет, — предупредил Смит сразу после речи. — Не хватало устроить панику на Чаппеле».

Вернер перебирал, закрыв глаза, файлы досье, вглядывался в фотографии пожелавших остаться, смотрел на то, что они писали в заявлении в графе «причины».