Василий Криптонов - Оружие скорби II: Эволюция

Как? Когда они успели снюхаться? За те две-три минуты, что провели наедине, когда он вышел поговорить насчет Чаппела?

Чаппел. Первая из взорванных планет. Странно, что они медлят с остальными. Может, опять какая-то возня на верхушке? Сонлер не оставляет попыток связаться с правительством Триумвирата, но тщетно. Пока. Хорошо бы заслать парламентера, но сначала…

Аргеной зажмурился и потряс головой.

— Я… говорил что-нибудь?

Медсестра стояла рядом, сосредоточенно тыкая пальцами в панель управления регенератором. Не то настраивала что-то, не то создавала вид. Услышав вопрос, она постаралась непринужденно пожать плечами:

— Мне показалось, вы говорили сами с собой.

Кровь бросилась в лицо Аргеною. Он — он! — сидит тут и бормочет, будто лишившийся ума старик. Вспомнились гнусные слова Летоса. Но нет, нет, это… Это просто усталость. Конечно, ведь он так и не лёг этой ночью. Сначала засиделся над картами галактики, потом это донесение… Велев отвести Вайну домой, сам он войти туда так и не решился. Слонялся по кораблю, убеждая себя в том, что у него есть на то причины. Как измученный ревностью подросток.

Или как страдающий бессонницей старик.

Аргеной рывком встал с кушетки и вышел из процедурной.

***

Жестом велев охране отойти, Аргеной вошел в свою каюту. Вайна сидела на кровати, расчесывая спутанные со сна волосы. На Аргеноя она бросила лишь беглый взгляд, как будто бы всё было в порядке.

— Ты что, спала? — вырвалось у Аргеноя, прежде чем он успел обдумать, что хочет сказать.

— А почему бы и нет? — равнодушно отозвалась Вайна. — Ночь была утомительной.

Несколько быстрых шагов, и Аргеной рядом с ней. Взмах рукой… Голова Вайны дернулась. Она чуть не упала, но удержалась, опершись на локоть. Медленно заняла прежнее положение. Рукой нащупала выпавшую щетку для волос.

Она не боялась.

— Ты соображаешь, что натворила? — спросил Аргеной, надеясь, что в голосе звучит достаточно льда.

— Сломала твою любимую игрушку, — пожала плечами Вайна. — Или даже две.

Он ударил её снова. На этот раз Вайна была готова и осталась неподвижной. Он не смог уронить её. Она делала вид, будто ничего не происходит. Только щетка, скользя по волосам, чуть дрожала, да из разбитой губы вытекала струйка крови.

— Сейчас, — сказал Аргеной, — я убью его. Предположи, что будет потом с тобой.

— Видимо, ты и меня убьёшь. — Вайна говорила невнятно, губы плохо слушались. — Мне, по правде говоря, всё равно. Я ведь обещала, что сама это сделаю. Не позволю своему ребенку родиться на этом проклятом корабле. Не позволю ему взять в руки оружие и узнать слово «война». У тебя не будет более шанса стать настоящим отцом. Двое детей, и обоих ты предал. Пора положить этому конец.

Аргеной схватил её за подбородок, заставил встать и посмотреть себе в глаза. Её взгляд обжег его ненавистью.

— Твоя жизнь мне безразлична, — прорычал он ей в лицо. — Но моего ребенка ты выносишь, и плевать, что ты об этом думаешь. Тебе вообще не обязательно думать.

— Как только я узнаю, что ты победил, он умрёт. Вместе со мной.

— Черта-с-два. — Аргеной швырнул Вайну на кровать. При этом он чересчур сильно подался вперёд, и с губ сорвался вскрик.

— Что такое? — спросила Вайна с нескрываемой злобой. — Спинка болит?

Аргеной заставил себя распрямиться и убрал руку от поясницы. Вспышка боли была такой силы, что перед глазами заплясали разноцветные круги. Сначала они прыгали во тьме, потом зрение вернулось.

— Если хочешь переодеться, у тебя десять секунд.

Аргеной подошел к двери, понимая, как неестественно выглядит его походка. Каждый шаг прошивал тело иглами боли.

Открыв дверь, он подозвал двух охранников.

— Зайдите внутрь, — велел он. — Не спускайте с неё глаз. Она не должна заходить одна даже в туалет. Ясно? К моему возвращению она должна быть жива, иначе сдохнете вы оба. Ясно?

— Т-так точно, — запнувшись, отозвался старший.

— Выполнять.

Когда оба зашли в каюту, Аргеной заблокировал дверь и медленно двинулся по коридору. Его ждала арена.

Он опоздал. Пришлось вернуться в медблок и проглотить целую пригоршню стимуляторов. Зато теперь кровь бурлила в венах, а серые металлопластиковые стены вокруг, казалось, пестрили красками.

Сонлер встретил его перед входом на сцену, где Лейст стал гинопосцем, получил звание капитана, а теперь примет смерть. Сегодня сцена будет именоваться ареной.

— Лейст уже ждет, — сообщил Сонлер.

— Какое оружие он выбрал?

— Тесак.

Аргеной вскинул брови в удивлении. С тесаком Лейст управлялся не ахти как. Логичнее было бы выбрать кинжал… Но ему решать. Аргеной снял тесак с оружейного стенда. Подбросил на ладони, махнул, проверяя балансировку. Оружие казалось продолжением руки.

— Вы готовы? — подал бесстрастный голос Сонлер.

Не сын. Секретарь.

— Ирцарио в зале?

— Нет, он не захотел присутствовать. У него оказались какие-то дела.

С пугающей неотвратимостью Аргеной ощутил собственное одиночество. Ему казалось, что, погибни он, и тысячи тесаков взметнутся в воздух, тысячи глоток исторгнут восторженный рёв.

Сонлер его ненавидит и боится. Ирцарио никогда не забудет, как он изгнал его. Вайна обещает покончить с собой, если он выживет. Это были самые близкие ему люди. Аргеной выходил на битву, а за плечами его распростерла мрачные крылья Пустота.

— Я готов.

Аргеной толкнул дверь и вышел на сцену. Яркие прожектора на секунду его ослепили. Уставшие после бессонной ночи и раздраженные стимуляторами глаза стали болезненно чувствительными к свету.

Рёв толпы — такой родной и привычный звук — привёл Аргеноя в себя. Он несколько раз моргнул и увидел на дальнем краю сцены Лейста. Сотрудник службы безопасности как раз заканчивал привязывать ему правую руку к туловищу.

— Отставить! — повелел Аргеной, превозмогая шум зала. — Пусть дерется двумя руками.

— Нет, — отозвался Лейст. — Я намерен победить и не хочу, чтобы потом шли разговоры о том, что у меня было преимущество.

Аргеной скрипнул зубами. Кто, как не он, знал действенность этой ловушки: предоставь человеку нежданное преимущество, и тот растеряется, начнет осторожничать, искать подвоха, а в конце концов попросту раскроется и погибнет.

Иное дело — ограничение, рамки. Полная свобода сковывает, а положенный хоть в чем-то предел, наоборот, открывает массу неочевидных возможностей. Кажется, это прекрасно понимали оба: Лейст и Аргеной. И сейчас, глядя в глаза своему противнику, Аргеной прочитал нечто, озадачившее его.

Он привык к страху, отчаянию и безумной надежде; привык к дерзости, надменности и злости. Много эмоций за свою жизнь прочел Аргеной в лицах противоставших ему и погибших.