Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

— Шестьдесят рублей, — вальяжным «жвачечным» голосом произнесла девушка.

— Еще «Винстон» синий.

— Сто восемьдесят.

Я достал карточку. В тот миг, когда в кармане завибрировал телефон, принявший смс с отчетом, я как будто подвел черту: вот и все, душа успешно продана.

На улице, присев на капот, отпил газировки, закурил. Постепенно прошла эйфория, мир перестал кружиться, и все встало на свои места. Все, кроме, пожалуй, Маши. Думать о ней мне все еще больно. Если бы мы жили в сказке, то Брик успешно очаровал бы ее и женился. Но он ведь не бросит Катю. Если бросит, то я его в канализационный люк брошу, и он это прекрасно знает.

Но хватит, хватит жить за других людей! Хватит страдать ерундой. Теперь, когда душа продана, многое стало проще и понятнее. Я достал телефон, набрал Элеонору.

— Ты уволена, — сказал, едва заслышав ее голос.

— Охренительное «здравствуйте», — раздалось спустя пару секунд. — Откуда гонишь-то? Из жизни?

— Из жизни, только не из моей. Я про Машу. Хватит.

— О. Очнулся? Не иначе как сосной по голове получил. Поздравляю, душевно рада! Все нормально?

— А что может быть не нормально?

— Ну, не знаю… Вдруг ты, например, на меня обиделся, решил, что я шкура продажная, и вообще сейчас в черный список добавишь.

Несмотря на привычную ироничность, в голосе Эли я слышал настоящее беспокойство.

— Да брось, — улыбнулся я. — Ты же знаешь, что я тебя люблю.

— Вот это разговор, — приободрилась она. — Тоже тебя обожаю, чмоки-чмоки, секс в пятницу, не забывай!

Прежде чем она отключилась, я успел расслышать недоуменное квохтание мужа Элеоноры. Смеясь, добил сигарету. Да уж, вот у кого семейная жизнь — веселее не придумаешь. Должно быть, этот дядька очень любит Элеонору, раз до сих пор не убил.

Брик обнаружился через дорогу от здания с кабинетом психиатра. Стоял под деревом, как замечтавшийся пастушок. Поставив машину, я пошел к нему и чем ближе подходил, тем отчетливей видел, что лицо у него отнюдь не мечтательное. Осунувшееся, похудевшее — это всего-то за одну ночь. Глаза красные, под глазами — круги. Обычно человек в таком состоянии зевает, но Брик сосредоточен.

Я остановился в трех шагах, посмотрел на его левую руку.

— Это-то тебе зачем?

Брик вздрогнул, взгляд сфокусировался на мне. Секундное колебание, потом он поднял руку с зажатым между пальцев серебристым спиннером. Я кивнул, и Брик тут же начал его раскручивать.

— Помогает сосредоточиться, — сказал он.

— Что-то тут не так. Все заливают, что им помогает расслабиться.

Брик улыбнулся:

— Это не для меня. Для Бориса. Он изо всех сил рвется наружу, вытесняет меня, ограничивает в возможностях. Кроме того, норовит подключиться к каналам восприятия. А мы оба знаем, что есть информация, которой ему знать не нужно — про Юлю, например. А про этот прием, — он снова поднял вертящийся спиннер, — я прочитал сегодня утром. Дай психу что-нибудь такое вертеть в руке, и он станет спокойным и управляемым. Борис наслаждается цикличным процессом и иллюзией контроля ситуации. А я разделяю и властвую.

Подумав, я нашел это логичным. Но менторский тон Брика заставил поморщиться:

— Не надо называть его психом. Женщину убил ты, а в дурдом он попал именно из-за этого.

— Убил — я, — легко согласился Брик. — Но с ума из-за этого сошел — он. Идем?

Он отлепился от дерева, и мы двинулись к белому одноэтажному зданию. Как много раз до этого.

— Юля отправляет сообщения на телефон силой мысли, — сказал я. — Как по-твоему, это нормально?

— Не уверен, — откликнулся Брик. — А номер какой?

— «Юля».

— Совсем не нормально. Если я правильно понимаю, она при этом проникает в сеть мобильного оператора, эмулирует регистрацию короткого номера, осуществляет отправку сообщения… Во-первых, это, по сути, кража, а во-вторых, неизвестно, как себя поведет система после. Возможны сбои. Возможно, под подозрение попадешь ты, если она не убрала следы отправки. Но сам факт того, что она на это способна, вызывает мое уважение.

Я, будто споткнувшись, замер у двери. Брик тоже остановился, посмотрел мне в лицо и покачал головой:

— Не надо называть мою дочь «мелкой сучкой». Это грубо.

— Ты что, — спохватился я, — теперь читаешь мысли?

— Нет. У тебя губы шевельнулись. А я наблюдателен и склонен к аналитике. Да, вполне возможно, что та история с зарплатными картами — ее работа. Но она — подросток, и ей простительна некоторая жестокость и импульсивность. Все-таки заметь: она не сняла деньги с твоей карты, а наоборот…

— И что, я должен ей «спасибо» сказать? Да меня чуть не посадили!

— На меня-то чего кричишь? — Брик флегматично пожал плечами. — Я не меньше твоего осуждаю такие методы. Видимо, ты чем-то ее расстроил. Вспомни.

Пара глубоких вдохов, и мне удалось победить злость пополам с возмущением. Я потянул тугую дверь, уныло визжащую ржавой пружиной.

— Постарайся обучить свою дочь хорошим манерам.

— Приложу усилия, — пообещал Брик.

Он проскользнул внутрь, толкнул следующую дверь, и мы оказались в душно-прохладном помещении. Брик уверенно шагал к кабинету врача. Я успел бросить взгляд на стул, где вчера после укола сидел, пуская слюни, Боря. Он ведь и сегодня должен быть почти таким же. А не вышагивать, будто хозяин мира, небрежно раскручивая спиннер.

Дверь кабинета оказалась закрытой. Я поднял руку, чтобы постучать, но Брик взглядом остановил меня. Его пальцы коснулись «собачки», и я услышал несколько характерных щелчков. Дверь, скрипнув, приоткрылась.

— Ну что такое? — Врач Тихонов повернулся на звук. Он стоял у раскрытого настежь окна с сигаретой в зубах. — У меня перерыв, и я, кажется, запирал…

Брик не слушал. Войдя, он скептическим взглядом окинул кабинет. Для посетителя предполагался деревянный старенький стул. Для врача — металлический, с мягким сиденьем, видимо, списанный из какого-то офиса. Брик выбрал его.

— Позвольте, это, вообще-то, мое место, — возразил врач. Он уже выбросил сигарету в окно и теперь переводил пытливый взгляд с меня на Брика и обратно. Я, чувствуя себя прислужником рэкетира, закрыл дверь.

— Вы — профессионал? — Тон Брика холоден, даже у меня мурашки по коже от него.

— Насколько мне известно — да. — Тихонов держался молодцом. Не разорался, не запаниковал… Хотя окно оставил открытым. Первый этаж. Если что — можно убежать или позвать на помощь.

— Риторика. — Брик презрительно усмехнулся. — Да или нет, говорите проще.

— Это, полагаю, допрос? — Тихонов скользящим движением переместился на стул для посетителей.

— Это, полагаю, прямой вопрос, на который вежливо будет дать прямой ответ.

— Вежливость, — кивнув, подхватил Тихонов. — Вот как называется ваше вторжение в мой кабинет.