Ричард Морган - Рыночные силы [litres]

В этот прием Крис вложил всю накопившуюся за день ярость.

Шея Гамильтона хрустнула.

Крис услышал приглушенный щелчок, и когда тело партнера обмякло в его руках, весь гнев словно выкачали. Он отпустил Гамильтона, и тот рухнул на пол. Крис развернулся обратно к Эчеварриа и его помощникам в костюмах, что столпились вокруг колумбийца на голограмме. Все они глядели на Фолкнера, как испуганные дети.

Крис прочистил горло:

– Теперь…

Что-то холодное с зазубринами ударило его. Крис моргнул и поднял одну руку, посмотрел на серебристую сеть проводов, возникшую из ниоткуда и впившуюся ему в бок. Он уже поворачивался к двери за спиной, когда паутина шокера заискрила, разнесся запах, напоминающий запах паленого пластика. От удара электричеством Криса швырнуло на стол. Он вцепился в него на мгновение, оглядываясь по сторонам.

В дверном проеме, направив на него шокер, стояла Луиза Хьювитт. Она смотрела, как Крис рухнул.

Последним, что увидел Фолкнер, была ее улыбка.

Камера была три на три метра, в ней слегка пахло свежей краской – толстый слой пастельного оттенка покрывал стены. У одной стены стояла удобная кровать со стальным каркасом, рядом с окном размещался комод, а в углу установили душевую кабину. Рядом с ней, на сушителе, висели простые белые полотенца, чуть дальше – вешалки и полки для одежды. Все предметы были сделаны из добротного дерева и металла, а окна выходили на реку, причем сразу не скажешь, что стекло с крохотным красным треугольником-логотипом в углу – высокопрочное. Здесь было не хуже, чем в некоторых отелях, где Крис останавливался, и гораздо лучше, чем в любой из комнат Эрика Нюквиста в Брундтланде.

Насколько Крис мог судить, во всем блоке он – единственный жилец.

«Почетный гость, – мелькнуло в мозгу на вторую ночь, перед тем как он уснул. – Все здание в моем распоряжении».

По правде говоря, корпоративная полиция не знала, что с ним делать. Они забрали его телефон и бумажник по прибытии, но, судя по всему, дальше им пришлось импровизировать. Как правило, сотрудников фирмы держали здесь за мелкие проступки, вроде драки по пьяни или незначительных махинаций со счетами. В основном, корпоративная полиция занималась расследованием преступлений и арестом подозреваемых, когда корпоративные становились жертвами, а не преступниками. Ну, а такой контингент если и добирался до тюрьмы живым, довольно быстро отправлялся в руки обычной полиции, которая запускала суровую машину уголовного наказания.

Но сейчас не только жертва, но и нарушитель оказались сотрудниками корпорации.

«И по какой статье?»

«Убийство, говорят, но, черт возьми, разве эти ребята не убивают друг друга на дороге почти каждый месяц».

«Тут другой случай».

Всех это сбивало с толку. В возникшем вакууме Крису присвоили статус человека между знаменитостью, которую холят и лелеют, и опасным психом. Он, по крайней мере, учился играть первую роль.

Дни отмерялись по дюйму, как тяжелые файлы на загрузке.

Три раза в сутки два офицера в форме приносили ему еду на подносе. Один полицейский наблюдал у двери, пока второй ставил поднос на стол. Через час после еды та же команда забирала поднос, сверив со списком в наладонном компьютере, что все ножи, вилки и ложки на месте. Оба относились к нему вполне дружелюбно, но беседы не выходили за рамки обмена любезностями. Кроме того, полицейские наблюдали за ним с подозрением.

Беспомощность искрящим проводом билась в мозгу, кулаки не разжимались. Лопес, Барранко, счет КЭСА. Он ничего не мог сделать.

Другая команда, тоже состоящая исключительно из мужчин, сопровождала его на часовые прогулки после завтрака и ланча. Они вели его по чистым, ухоженным коридорам вниз по лестнице на квадратный пятачок во внутреннем дворе. На галечных клумбах росли цветы и деревья, треть открытого пространства занимали ступенчатый фигурный фонтан из бронзы и высокая скошенная стеклянная крыша. Эскорт оставлял Криса одного во дворике, закрывал двери и наблюдал за ним из застекленной галереи в мезонине наверху. Сперва он бесцельно бродил взад-вперед. Не потому, что ему этого хотелось, а потому, что чувствовал – этого от него ждут. Затем Крис прекратил хождение и большую часть отведенного часа сидел на краю фонтана, теряясь в шуме воды, строя безнадежные планы по спасению Хоакина Лопеса с арены и лелея мечты о том, как снова сядет за руль «Сааба».

Когда стало ясно, что он здесь надолго, ему принесли одежду. Три смены добротных повседневных нарядов темных цветов и дюжину хлопковых трусов. Он спросил женщину, которая принесла одежду, как оплатить – наличными или картой. Она смутилась и сказала:

– Мы выставим счет вашей фирме.

Посетители не приходили, за что Крис втайне был благодарен. Он все равно не знал бы, что сказать.

Часы между приемами пищи тянулись бесконечно долго. Крис не помнил периодов в жизни, когда от него так мало требовалось. Один из охранников предложил книги, но когда прибыла обещанная пачка, в ней обнаружились потрепанные томики в мягкой обложке за авторством писателей, о которых Крис никогда не слышал. Он выбрал наугад одну – это оказался зловещий жестокий криминальный роман: дело происходило в далеком будущем, главный герой оказался детективом, который, судя по всему, мог при желании менять тело. Однако Крис был далек от этой темы, и его внимание постоянно рассеивалось. События же казались надуманными.

Когда его спросили, не нужны ли ручка и бумага, он машинально ответил «да», а потом не знал, что с ними делать. Попытался зафиксировать события, которые привели к смерти Филиппа Гамильтона, хотя бы для того, чтобы прояснить ситуацию в собственной голове, но каждый раз ему приходилось все перечеркивать и начинать с более ранних моментов. Когда первая строка провозгласила: «Моего отца убил корпоративный сотрудник по имени Эдвард Куэйн», – Крис бросил это занятие. Возможно, под влиянием романа, который пытался читать, он написал краткую выдуманную историю о проекте КЭСА, действие которой происходило через пять лет – в ней Барранко пришел к власти и запустил крупномасштабную земельную реформу. Но и этот рассказ показался ему преувеличенным.

Тогда Крис начал письмо Карле, но через десять строчек разорвал его на мелкие клочки. Он не придумал ничего, что стоило бы ей сказать.

Прошла одна неделя. Началась вторая.

За ним приехали из «Шорн».

Крис был на утренней прогулке. Из-за неослабевающего дождя пришлось отказаться от насиженного местечка у фонтана, которое находилось под открытым небом, и прятаться под стеклянной крышей. Его эскорт милостиво принес откуда-то скамейку, и теперь Крис сидел на одном ее конце, глядя на стену дождя в полуметре от себя.