Кори Доктороу - Выход [электронное издание АСТ] [litres]

Получилось.

На этот раз она больно ударилась локтем, и ее тело как будто пронзила молния, так что ей оставалось только цедить от боли воздух сквозь зубы. В любом случае, что вообще такое боль? Бес чувствовала боль или не чувствовала, но для нее боль была инфографикой, ползунком, который можно было двигать вверх или вниз. Рука Натали болела , что-то было повреждено, но чувство боли не было подлинным. У тебя могла быть травма, но ты не чувствовала ничего, или же могло все безумно болеть безо всякой травмы. Повреждение было в локте, боль шевелилась в мозгу.

Но все болело.

Натали медленно поднялась на ноги, потерла свой локоть. На сей раз она была более внимательной. Ей показалось, что женщина легко коснулась ее плеч, когда она пробегала мимо, затем сделала что-то, заставившее ее потерять равновесие, наклониться вперед и рухнуть лицом в пол.

Она пыталась отдышаться. Джейкоб нахмурился. Она видела, как он методично преобразовал свой страх в гнев. Но черт с ним. Она была вконец разозлена .

– В третий раз должно сработать.

В этот раз он схватил ее, но она была ушельцем, носила тяжелые вещи просто из-за удовольствия делать что-то своими руками, проходя за раз по многу миль, она долго занималась йогой на лужайке «Б и Б», что сделало ее сильной и гибкой. Он же был обычным завсегдатаем тренажерных залов, перед ним лебезили обученные тренеры и фармацевты, позволившие ему накачать косые мышцы живота, как у рекламирующей трусы модели, сделать трицепсы рельефными, запястья крепкими. Он мог целый час проводить на беговой дорожке, но это было больше для показушности, так как этими мышцами он никогда не пользовался.

Она с легкостью стряхнула его руку и с радостью поняла, что теперь может так же просто свалить его на пол, как наемница поступает с ней, а затем проворно перепрыгнуть его. Прошло много лет с тех пор, как ее отец применял к ней меры физического воздействия, но она вспомнила его стальную хватку, как он мог вывести ее прочь из комнаты, когда она плохо себя вела, совершенно игнорируя ее всхлипывания. Путь только попробует так поступить с ней сейчас.

Она попыталась побежать с низкого старта, помогая себе руками для набора скорости, хотя знала, что должна нестись пулей, чтобы женщина не успела среагировать. Натали чуть не споткнулась, когда пробегала мимо женщины, в ней проснулась трусиха, которая боялась получить травму, но она тут же волевым усилием подавила это чувство и еще больше набрала скорость.

Когда она летела вниз, то очень больно ударилась головой о стену, так что перед глазами поплыли круги. Вставать теперь было гораздо труднее. Кружилась голова, которая сильно пострадала. Женщина специально причинила ей боль, чтобы наказать за непокорство? Надо ли было бежать в полный рост?

Отец ушел в спальню, чтобы, как она поняла, позвонить кому-то и запросить помощь, поэтому в этот раз она просто пошла, уставившись на женщину. Они были вдвоем, не считая невидимых наблюдателей.

Потом она побежала. Что-то не то было с равновесием, и она просто не могла перевести дух. На сей раз женщина поймала ее и с силой развернула, четко погасив набранный ею импульс. Они с Натали смотрели друг другу прямо в лицо. Прямо перед ней было ничем не примечательное лицо женщины с маленькими зубами; из ее рта пахло зубной пастой. В одной ноздре виднелась козюля. Ее брови не были выщипаны, чего раньше Натали не замечала, и это напомнило ей о Гретил. Хотелось плакать.

Она пыталась пройти мимо, пыталась идти прямо на женщину, но та аккуратно отталкивала ее назад. Новая попытка. Очень кружилась голова. Удар действительно был очень болезненным.

Эта женщина не была врагом, просто выполняла свою работу. Натали было все равно. Она попыталась внезапно ударить наотмашь, но женщина с легкостью уклонилась. На мгновение Натали показалось, то та улыбнулась. Странно было находиться здесь, в тишине, если не считать дыхания и бормотания отца в спальне. Бессловесная интимность. Она ударила еще раз. Потом еще. Если бы у нее был пистолет, она бы застрелила сначала женщину, потом отца, потом себя. Что делать ушельцу, когда он не может уйти?

Она сдалась и опустила руки. Женщина затолкала ее в комнату. Отец сидел на стуле и смотрел на нее с чувством отвращения, как будто она была совсем жалкой. Наверное, действительно, была. Что может быть более жалким, чем ушелец, который больше не может ходить?

Она сглотнула ком в горле, пытаясь найти в себе силы, чтобы упасть на него и попытаться вонзить свои большие пальцы в его глазницы, расцарапать ногтями его глотку, пнуть в пах коленом. Мысли о таком насилии были настолько соблазнительными, что она сначала не двинулась с места, удивившись своей кровожадности.

Но затем она приласкала это чувство, а на ее лице заиграл оскал хищника. Она услышала, как тяжело дышит. Да, она была готова. И отец все понял, он прочел это в ее глазах. Он был напуган до смерти. Хищник сделал стойку. Ох, как она будет наслаждаться.

Один шаг. Второй.

Рука на ее запястье. Сильная. Мужская рука, сдавившая ее так сильно, что она попыталась поймать ртом воздух, затем иголка под локоть. Она повернулась и увидела мужчину, невысокого, ниже ее, с каменным лицом и бычьей шеей. Потом она уже ничего не видела.

Она была уверена, что все еще находится дома. Запах невозможно было подделать. Но теперь пахло больничной палатой. На двери не было ручки и вставной панели, там был установлен невидимый датчик, который определял, кто может пройти. Больничная койка была больше обычной и изготовлена более грубо и, как почувствовала Натали, пошевелив ляжками, полностью подключена к ней. На запястье была капельница, а чувство головокружения, как она поняла, было вызвано какими-то медпрепаратами. Она подумала, что же там такое в пакете для внутривенного вливания? Сейчас было бы здорово засадить немного меты.

Стяжки были в четырех местах, плюс дополнительный браслет в области предплечья, чтобы ничего не случилось с капельницей.

Она предположила, что была попытка самоубийства. Эта мысль не была совсем уж шальной. Ее горе походило на луну, вращающуюся на далеком расстоянии вокруг ее психики. Достаточно заметное, оно в конце концов вызывало лишь незначительные волны.

– А теперь что? – голос был хриплым, а рот вязким. Если в пакете содержался соляной раствор, он совсем не устранял обезвоживание. Похоже было, что кто-то засунул ей в рот столовую ложку поглощающих влагу гелевых шариков, которые обычно используют при перевозке грузов, чтобы высушить ей глотку до состояния растрескавшейся от солнца старой дороги.

Она страстно пожелала, чтобы открылась дверь, вспоминая те дни, которые она провела в одиночестве в другой комнате. Она думала, не оставили ли ее здесь одну навсегда, о входящих и исходящих трубках, о мозге, неразрывно связанном с неудобным мясом, который легко принуждался к чему угодно из-за своих идиотских слабостей.