Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

– Терри Бестер.

– Да, мэм.

– Ммм… Салли говорит, ты… хм… ты хочешь нам что-то рассказать.

Класс захихикал, потому что она перепутала имя, но тучная женщина пристально оглядела всех своими маленькими глазками, и ученики тут же смолкли.

– Хорошо, раз, как выясняется, все этого столько ждали, мы покончим с этой… этой сказкой… прямо сейчас, а потом перейдем к обществознанию.

– Нет, мэм, – тихо ответил Терри.

– Это что еще такое?

Миссис Борчердинг смерила мальчика тяжелым взглядом, готовясь при малейшем признаке неповиновения подняться и подойти ближе. Терри вежливо молчал, сложив руки на парте. Только тонкие губы сжались слишком уж непокорно.

– Лучше всего покончить с этим прямо сейчас.

– Нет, мэм. – Терри говорил очень быстро, так, чтобы изумленная толстуха не успела его перебить. – Мне велели рассказать ее в последний день. В четверг. Он мне так велел.

Миссис Борчердинг уставилась на Терри и хотела что-то сказать, но только открыла рот, как с громким стуком его закрыла. Потом собралась и начала снова:

– На большой перемене в четверг. Перед уборкой. Если кто-то не захочет идти на перемену, может остаться и послушать. Остальные пойдут играть во двор.

– Да, мэм.

Терри вернулся к чистописанию.

Утро среды выдалось жарким, почти летним. Дети с надеждой входили в класс, но быстро опускали глаза, увидев за учительским столом все ту же необъятную миссис Борчердинг. Она редко поднималась со стула и запрещала вставать ученикам, хотя мистер Кеннан обычно разрешал разбиваться на группы и раздавал специальные карточки-задания. На каждой перемене все окружали Терри и пытались вызнать хоть какие-то подробности. Как ни странно, их внимание ничуть ему не льстило. Мальчик забивался в дальний угол площадки и кидал камешки в школьную ограду.

В четверг прошел слух, что «вольво» мистера Кеннана минувшим вечером заметили на главной улице: Моника Дэвис ужинала в «Угольке» и явственно видела, как учитель проехал мимо. Сара самолично обзвонила одноклассников и кротко снесла упреки разгневанных родителей, которым ее звонки спозаранку пришлись не очень-то по душе. В полдевятого, за сорок пять минут до начала первого урока, почти все собрались на площадке. Билл вызвался пойти на разведку.

Вернулся он через три минуты с таким унылым лицом, что все сразу все поняли.

– Ну? – все-таки спросил Брэд.

– Борчердинг.

– Может, он попозже придет, – робко предположила Моника, но почти никто в это не верил, и девчонки совсем сникли под осуждающими взглядами одноклассников.

Когда прозвенел звонок, перед детьми предстала все та же мрачная реальность в том же фиолетовом ситцевом платье, что и во вторник. В открытые окна не задувал ветерок, а время ползло неописуемо медленно, как всегда бывает в последний день перед каникулами. С утра они напряженно работали – вдвойне обидно, потому что в школе не осталось почти ни души: остальные классы ушли на пикник. Мистер Кеннан обещал, что они отправятся на весь день в парк к реке, «играть в софтбол до умопомрачения и есть сладости». Ученики даже распределили, кто что принесет, но теперь об этом никто уже не заикался. Малыши поднимали глаза от тетрадок, когда миссис Борчердинг давала какие-нибудь указания, и в глазах у всех читалось одно и то же выражение. На них словно откровение снизошло: мир ненадежен, и в любой момент без всякого предупреждения могут распахнуться двери в страшную реальность. Дети и раньше это знали, но опрометчиво забыли, ненадолго оказавшись внутри защитного магического круга.

В полдень класс пообедал в практически пустой столовой: кроме них, там сидели только наказанные за что-то первоклассники и пятеро рыдавших учеников мисс Картер из класса для трудных подростков.

На площадке почти никто не кричал и не подходил к Терри. Мальчик не выказывал никаких признаков волнения – просто стоял возле шеста для тетербола, сложив на груди руки.

Потом они сдали библиотечные книги (Брэду и Дональду пришлось заплатить за потерянные и порванные учебники) и молча ждали, пока миссис Борчердинг тщательно их проверит. Все знали: следующие полтора часа придется драить парты, снимать со стен плакаты и оборачивать бумагой книжные полки. Совершенно бессмысленное и бесполезное занятие: ведь через неделю придут рабочие и уберут из класса мебель, а потом вымоют помещение снова. А еще все знали, что миссис Борчердинг будет тянуть сколько можно и раздаст табели в самый последний момент, всячески намекая, что кого-то не перевели – или перевели незаслуженно – в пятый класс, хотя на второй год точно никто не остался.

Без пяти два учительница, отдуваясь, поднялась со стула и оглядела двадцать семь притихших учеников. Вокруг, как мешки с песком в окопе, громоздились стопки книг.

– Хорошо, можете идти на перемену.

Никто не двинулся с места, только Брэд вскочил, в замешательстве посмотрел на одноклассников и с идиотской ухмылкой уселся снова. Борчердинг сделалась пунцовой, начала говорить, потом одернула себя и тяжело шлепнулась на стул.

– Терри, ты что-то собирался нам рассказать, – просипела она и оглянулась на настенные часы (которые опять встали), а потом на будильник (который дети тайком продолжали заводить). – У вас есть тридцать минут, молодой человек. И не расходуйте зря время, отведенное на перемену.

– Да, мэм.

Мальчик встал, вышел к доске для объявлений и молча указал на нарисованный фломастером треугольный горный хребет, который раскинулся возле южного побережья волшебного континента. Дети кивнули. Терри опустил руку и вышел на середину класса. Его вельветовые брюки громко шуршали. Шур-шур.

Малыш повернулся и посмотрел на одноклассников. В комнате неподвижно застыл нагретый воздух, за окном приглушенно жужжали насекомые, откуда-то доносились детские крики. Терри откашлялся. Губы его побелели от напряжения, но он твердым и тихим голосом начал рассказ.

Рауль был на холме, а внизу были два ящера, которые охраняли дверь. Дверь вела в то место, где Маги держали Добби и Джернисавьен. Помните, тот большой Маг как раз достал нож и, наверное, собирался разрезать Джернисавьен и вытащить ключ. Ну и вот, пальцы у Рауля замерзли, но он знал: надо убить тех ящериц очень быстро, или его поймают. Дул ветер, шел снег, стало темно.

Ящеры наклонились друг к другу и что-то такое шептали или шипели. А у них были толстые плащи, и Рауль понимал, что надо хорошо прицелиться, иначе ему их не прострелить насквозь. А у них там, может, еще и доспехи были.

И вот он достал две стрелы. Одну воткнул в снег, а вторую вставил в лук. У него на руках как будто толстые перчатки – потому что холодно и пальцы онемели. И он очень волновался, что не сможет выстрелить, что стрела сорвется слишком рано и ящеры его заметят. Но старался не думать об этом и натянул тетиву изо всех сил. Помните, это же особенный кентаврский лук – в наследство достался от папы, самого главного кентавра-воина. И никто, кроме Рауля, этот лук не мог натянуть.