Кристиан Бэд - Вторжение 1: высший разум [СИ]

— Это ты мне, что ли? — Илья оторвался от Лизы.

Он выпрямился лениво и тут же ударил. Без предупреждения и угрожающей позы. Как бы походя. Несильно, без замаха.

Парень взмахнул руками и упал.

— Ой! — пискнула Лиза.

— Всё! Беги и звони! — махнул ей Илья.

Он, подхватив под мышки тощее тело, затащил его в проход между гаражами, где весьма подходяще серели кусты прошлогодней полыни.

А потом подошёл к дверям гаража и заглянул в щель.

Сначала боли не было. Но не было и света.

«Темно», — думал Вадим.

Ощущения то ускользали от него, то появлялись сами собой. Он почти засыпал, бредил, а через бред пробивались знакомые образы.

Он хватался за образ, и его обжигало, окатывало волнами страха, отвращения, жжения, голода…

В какой-то момент он что-то узнал, ухватился… И!..

«Коридор!!! Это психологический центр! — понял он. — Вот там — вход!»

Вадим рванулся, ощутил болевой всплеск, что только уверило его — он на правильном пути.

Телом он ощутил препятствие, дёрнулся от вообще уже нестерпимой, прожигающей насквозь боли, но нащупал в этой боли ручку двери. И потянул за неё.

Стало светлее. Боль стихла, забилась в дальний угол, словно испугавшись.

«Это коридор!» — усиленно думал Вадим.

А потом и в самом деле увидел коридор.

«Сейчас ещё одна дверь и будет комната»!

Он сделал неуверенный шаг, потерял ориентацию, но снова нащупал препятствие, толкнул изо всех сил, всем телом, выламывая хлипкое нечто: мембрана? ткань?..

И захлопал глазами: перед ним была… комната.

Пожалуй, её можно было бы назвать роскошной — масса ярких, чудных и непонятных предметов…

«Калейдоскоп на выпасе…»

Но и понятные вещи имелись тоже — кресло, похожее на массажное, стол. Шторы, слегка раздуваемые ветром.

А в кресле…

Сначала показалось, что это тень.

Потом Вадим различил её форму — что-то вроде полупрозрачного червяка.

Жирное тельце червяка с кольцами-перетяжками слегка пульсировало, на голове торчали две красные пупырки — глаза?

«Мерзость какая», — подумал Вадим.

Червяк зашипел, и Вадим узнал голос, который звучал у него в голове.

«Паразит, — подумал он. — Натуральный. Вот так паразиты нас и завоюют».

Червяк раздулся, заколебался, превращаясь в длинную змею с червячьими перетяжками по всему телу.

— И? — спросил Вадим. — Лучше, что ли стало?

— Ты меня видишь? — изумился червяк.

— А кто бы мне помешал?

— Людишки не могут!..

— Тебя обманули. Могут. Я же сказал — фиговая вы цивилизация. Наворовали вещей! Где у тебя хоть одна ваша картина? Хоть что-то вы можете создавать сами?

— Всё это создал я! — возмутился червяк.

— Это кресло и штору? — Вадим презрительно усмехнулся. — Это же всё ворованное! Сожрали цивилизацию — обворовали. Так? Своё-то хоть что-то у вас есть? Нету!

— Ты не понимаешь, — вздулся червяк. — Я съем тебя — и всё твоё будет моё! Всё! Все твои чувства! Мысли! Я добавлю в эту комнату твоё любимое кресло, хочешь?

— Не хочу! Обойдёшься без моего кресла!

— А ведь я хотел пощадить тебя… — Червяк замигал, пошёл туманными разводами, гипнотизируя Вадима. — Умри, козявка!

Пацан ощутил тошноту и уставился на штору, чтобы не видеть этого противного «мигания».

— Это когда у тебя в голове — паразит, ты называешь — пощадить? — спросил он хрипло.

Вадим вспомнил, что бросил где-то далеко тело, и телу сейчас, наверное, плохо. Это означало, что умирать ему здесь никак нельзя. Он не предатель. Он просто не может предать своё беспомощное тело. Ну, не его это — предать что-то беспомощное.

— Ты — точно такой же паразит на своей земле, — хмыкнул червяк.

— Ну до тебя-то мне далеко. Что ты за хрень? Пиявка?

— Я — высшая форма жизни!

— И в чём это выражается? Нашёл подонка — залез ему в мозг? Ну так ведь не в любой мозг ты залезешь. Найдётся и на тебя какая-нибудь «цивилизация» пожирателей червяков!

— Жалко тебя, — сказал червяк. — Ты — козявка, редкий уродец. Тебе просто повезло, что я пробудился недавно и пока ещё только создаю нейросеть. Но мне сообщили уже, что ваша планета особенная. Тут нас убивают твари, обученные ящерами. Это, плохо, козявка. Очень плохо. Это значит, что ты, уже убивший личинку, умирать будешь в муках. Ящеры подали мне идею — я запишу твоё сознание в нейросеть. Сначала я убью тебя один раз. Потом прокручу список и убью тебя ещё раз. А потом — ещё. А, козявка?

Вадим ощутил, что мир его скукоживается, становится меньше десятикопеечной монеты. Всё в нём становится маленьким, только луч света ещё освещает крошечный кусочек… Чего? Воли?

— Чувствуешь, как твоё сознание умирает, козявка? — спросил червяк. — Сейчас это не больно. Просто иллюзия твоей жизни кончается. Исчезает. Время её вышло. Но так было бы, если бы я был милостив.

Вадим судорожно вдохнул, ощущая, как с болью мир снова расширяется вокруг него.

— Ты не достоин милости! — зашипел червяк. — И я буду убивать тебя медленно. Я растопчу всё, что ты любил, всё, что найду в тебе живого. Мать? Ты же любил мать?

Перед Вадимом возник образ матери.

— Она не хотела тебя, козявка! Папаша твой был редким гадом, и она всегда боялась, что ты тоже вырастешь гадом. Она тайно тебя ненавидит, ты знаешь?

Вадим задыхался. Вместе с каждым словом червяк вынимал из него воздух.

— Чушь! — выкрикнул он, почти выплёвывая лёгкие.

Мир, тяжёлый как бетонная плита: мир взрослых, с их сумасшествием, страхами и непониманием, обрушился на него мозаикой образов, которые вынимал из его памяти вторженец.

— Тебя уже почти нет в этом мире, козявка. Ты подыхаешь. Тело твоё задыхается на полу гаража!

Вадим хватал ртом воздух.

— Пошёл прочь, трепло… — прошептал он.

И вдруг… Вторженец исчез, а его странная комната рассыпалась осколками.

Вадим услышал выстрел, потом увидел рядом, на полу, Илью.

Он закричал, пытаясь встать, и тут же над его головой раздалось леденящее кровь рычание.

Узкая серая тень метнулась над телом Вадима, тонкий визг петлёй захлестнул его сознание, дёргая в темноту.

Грой умел быстро бегать, но не по такому холоду. Он задыхался, но всё равно опаздывал.

На машине от центра до школы Вадима — минут десять, пешком — не больше пятнадцати, ведь можно срезать углы. А бегом?

Для Вадима или Ильи — минут семь. А для маленького ящера, чьи лёгкие до слёз обжигал холодный воздух?

Подбежав к школе, Грой понял, что опоздал. Поток пацанов и девчонок, рвущийся из массивных дверей после окончания уроков, иссяк. Отдельные группки ещё стояли на школьном дворе — что-то перетирали пацаны, смеялись девчонки… А возле соседних гаражей Лиза…

Это же Лиза!

Грой сделал последнее усилие и, захлёбываясь, почти догнал Лизу, медленно бредущую к гаражам с каким-то крепкого вида парнем в попугайской куртке и смешной кепке с оранжевым козырьком.