Джордж Оруэлл - «1984» и эссе разных лет [Авторский сборник]

Ответ напрашивается сам собой: Лондон предсказал фашизм, потому что в нем самом была фашистская жилка или, во всяком случае, ярко выраженная склонность к жестокости и почти непреодолимая симпатия к сильной личности. Он инстинктивно понимал, что американский делец вступит в борьбу, если его собственности будет угрожать опасность, потому что на его месте он поступил бы точно так же. Лондон был искателем приключений, человеком действия — среди писателей таких мало. Он родился в очень бедной семье, однако благодаря твердому характеру и крепкому здоровью в шестнадцать лет выбился из нищеты. Юношеские годы он провел среди устричных пиратов, золотоискателей, бродяг, боксеров, и ему нравилась в этих людях их грубая сила. С другой стороны, из его памяти не изглаживалось безотрадное детство, и он до конца сохранял верность эксплуатируемым классам. Много сил положено им на организацию социалистического движения и пропаганду его идей, и позже, уже будучи знаменитым и преуспевающим литератором, он посчитал своим долгом, выдав себя за американского матроса, изучить ужасающие, нищенские условия жизни в лондонских трущобах и написал книгу «Люди бездны», которая и сейчас не утратила социологической ценности. Взгляды Лондона были демократическими в том смысле, что он ненавидел наследственные привилегии, ненавидел эксплуатацию и лучше всего чувствовал себя среди людей физического труда, однако инстинктивно тянулся к «естественной аристократии» силы, красоты и таланта. Как это видно из многочисленных высказываний в «Железной пяте», разумом он понимал: социализм означает, что кроткие наследуют землю, но вот его темперамент противился этому. Во многих его произведениях одна сторона его натуры совсем заслоняет другую или наоборот; наилучших же художественных результатов он достигает тогда, когда они взаимодействуют, как это происходит в некоторых его рассказах.

Главная тема Джека Лондона — жестокость Природы. Жизнь — это яростная непрекращающаяся борьба, и победа в этой борьбе не имеет ничего общего со справедливостью. Невольно поражаешься тому, что во многих хороших рассказах автор ничего не комментирует, отказывается от оценки, и это проистекает из того факта, что он упоен зрелищем борьбы, хотя и сознает всю ее жестокость. В его лучшей, может быть, вещи, «Просто мясо», двое грабителей разжились богатой добычей — бриллиантами. И тот и другой хотят обмануть соучастника, завладеть его долей украденного. В результате они травят друг друга стрихнином, и рассказ кончается тем, что оба грабителя лежат мертвые на полу. Писатель ничего не объясняет и уж, конечно, не подводит ни к какой «морали». По мнению Лондона, описанное им — всего-навсего кусок жизни, то, что обычно случается в современном обществе, однако я сомневаюсь, чтобы такой сюжет пришел в голову писателю, который не заворожен жестокостью. Или возьмем такой рассказ, как «Френсис Спейт». Чтобы спастись от голода, члены команды полузатопленного, дрейфующего в океане судна решают прибегнуть к людоедству. Набравшись мужества, они приступают к делу и не замечают, что к ним под всеми парусами идет другой корабль. Это очень показательно для Лондона, что второе судно появляется уже после того, как бедному юнге перерезали горло, а не раньше. Еще более типичный рассказ — «Кусок мяса». В нем выражено все: и любовь Лондона к боксу, и его восхищение грубой физической силой, и его понимание, насколько жестоко и низко общество, основанное на конкуренции, и в то же время его бессознательная склонность считать vae victis [11] Горе побежденным! ( лат. ). законом Природы. В рассказе стареющий боксер-профессионал ведет свой последний бой против молодого, полного сил, но неопытного соперника. Герой вот-вот победит противника, но в самом конце матча его боксерское искусство отступает перед выносливостью молодости. Даже когда его соперник оказывается на волоске от поражения, у него не хватает сил для решающего удара, потому что последние недели он постоянно недоедал и усталые мускулы уже не повинуются ему. Мы расстаемся со старым боксером, когда он с горечью думает о том, что если бы он с утра подкрепился хорошим куском мяса, то наверняка выиграл бы бой.

Мысли старика вертятся вокруг одной темы: «Молодость свое возьмет!» Сначала ты молод, полон сил и побеждаешь старых, зарабатываешь деньги и соришь ими. Потом силы угасают, и тебя в свою очередь побеждают молодые, а ты впадаешь в нищету. Такова на самом деле обычная доля рядового боксера, и было бы чудовищным преувеличением утверждать, будто Лондон оправдывал порядки, при которых общество использует людей в качестве гладиаторов, не позаботившись даже накормить их как следует. Строго говоря, играющая деталь — бифштекс — не столь уж необходима, так как основная идея рассказа заключается в том, что молодой боксер одерживает победу именно благодаря своей молодости; зато эта деталь обнажает экономическую подоплеку истории. И все-таки есть в Лондоне что-то такое, что охотно отзывается на эту бесчеловечность. Не то чтобы он оправдывал безжалостную Природу, нет — он просто мистически уверовал, что она действительно безжалостна. Природа «кроваво-клыкастая и когтистая». Наверное, быть свирепым плохо, но такова цена, которую надо платить за то, чтобы выжить. Молодые убивают старых, а сильные убивают слабых — таков некий неумолимый закон. Человек сражается против стихий или против себе подобных, и в этой борьбе ему не на что и не на кого положиться, кроме самого себя. Лондон, конечно, возразил бы, что описывает реальную жизнь, что он и делает в лучших рассказах, и все же постоянное обращение к одной и той же теме — к теме схватки, насилия, жажде выжить — показывает, чт оего влечет.

Лондон испытал сильное влияние эволюционистской теории выживания более приспособленных. Попыткой популяризации идей Дарвина является его повесть «До Адама», неточный, хотя и увлекательный рассказ о доисторических временах, в котором одновременно фигурируют обезьяноподобные люди, а также люди раннего и позднего палеолита. Последние двадцать-тридцать лет просвещенная публика несколько иначе воспринимает теорию Дарвина, однако главная его идея не ставится под сомнение. В конце девятнадцатого века дарвинизм использовался для оправдания laissez-faire капитализма, [12] Laissez faire — позволяйте делать (кто что хочет) ( фр. ), то есть свободный, не ограниченный государством капитализм. политики силы и эксплуатации зависимых народов. Жизнь — это открытая площадка для всеобщего кулачного боя, и наилучшим доказательством способности выжить является способность выиграть в этом соревновании. Эта мысль ободряла удачливых дельцов, и она же естественно, хотя и вопреки стройной логике, подводила к представлению о «высших» и «низших» расах. В наше время мы не очень склонны прилагать биологию к политике, частью — оттого, что мы имели возможность наблюдать, с какой методичностью это делали нацисты и к каким ужасающим результатам это привело. Однако в ту пору, когда жил Лондон, вульгарный дарвинизм был распространенным явлением и, очевидно, избежать его влияния было чрезвычайно трудно. Впрочем, он и сам иногда поддавался расистским мифам и даже одно время заигрывал с расовой теорией, похожей на нацистские доктрины. На многих его сочинениях лежит печать культа «белокурой бестии». С одной стороны, это связано с его восхищением грубой силой, которой обладают, например, боксеры-профессионалы, с другой — перенесением им на животных свойств, присущих только человеку. Есть все основания предполагать, что чрезмерная любовь к животным идет рука об руку с жестокостью по отношению к человеку. Лондон был социалистом с пиратскими задатками и образованием материалиста прошлого века. Фон его рассказов, как правило, не индустриальный, даже не цивилизованный ландшафт. Действие большинства из них происходит в таких местах, где ему самому довелось жить: на дальних ранчо, на жарких островах Тихого океана, в арктическом безлюдье, на кораблях и в тюрьмах — там, где человек один и может рассчитывать только на свои силы и изворотливость или же где господствуют примитивные человеческие отношения.