Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Кофе допит, Игорь приглашающе выразительно посмотрел на Левмана.

– Бася беременна! – провозгласил тот без обиняков. – Мы снова в программе ДОТа.

– Ура, Юрка, ура! – воскликнул Игорь. – Как ощущения?

– Радостно, страшновато… Радостно, и все! – тряхнул головой Юра.

Они крепко обнялись прямо через стол.

– У меня ремиссия, Игрек! Неизвестно, сколько продлится, но факт налицо: баланс в активе! – рапортовал Левман. – Она у меня впервые такая масштабная. Вот «Эко-Ключ» буксует безнадежно, а я не сдаюсь, тружусь как одержимый. Глупая уверенность в успехе какая-то! Бася цветет, и я за ней. И знаешь, так здорово вернуться в план ДОТа по воспроизводству! У нас будет девочка, ее предварительно определили в альфу! Э-э-э-э-эх! – Он вдохновенно запустил пятерню в свою взлохмаченную шевелюру.

– Юр, попусти чуток! – засмеялся Игорь.

– Да, да! – согласился Левман и, словно исправляясь, по-богатырски махнул чаю. – Я совершенно слепну моментами! Как подумаю о том, что и у меня на коленях скоро будет сидеть драгоценное существо, так и отрубаются нервы. Сожгу их начисто, как думаешь?

– Ты хватил – «скоро», – не сдержал смеха Игорь. – Сначала придется повозиться с младенцем, который даже двигается с трудом! Как же я счастлив за тебя, Левман! За вас с Басей!

Юра пребывал в замечательном состоянии, свойственном лишь будущим родителям. Живет-живет человек, осваивает действительность, кажется, все уже понято и изведано, а тут вдруг р-р-р-р-ра-а-а-аз: взрыв сверхновой, да не звезды, а целой вселенной! Каким будет ребенок? Какие вопросы начнет задавать? Какой характер получит? А может, его на скрипку отдать лет в семь? Не поздно? Не рано? Хорошо б, если бы букву «р» не пришлось с логопедом ставить…

А еще внутри отчетливо начинают тикать часы обратного хода. Все, подоспела папина-мамина смена на этом свете, теперь любой родительский вдох совершается для нее и ради ее благополучия. Открываются истины, априори не постигаемые холодным разумом, а от того глубоко сокровенные: любовь собственных родителей, казавшаяся дотоле естественной, скучной и даже навязчивой, вдруг предстает в такой исполинской мощи и чистоте, что будущие папа и мама переосмысливают в корне взгляд на мироздание. Теперь уже они обречены на непонимаемую чадами любовь, теперь они естественны для них, как воздух, и от того скучны и даже порой навязчивы.

И все же родительство – самое полное, самое трепетное чувство, которое доступно человеку. Оно всепоглощающе, с ним вырастают крылья. С ним ничуть не жаль постепенно превращаться в сморщенную картошечку из весенней рассады, с ним к собственному угасанию и обвинениям в скучной навязчивости относишься снисходительно философски. Когда-нибудь и маленькие эгоисты все поймут.

Юра глядел на друга с блаженной рассеянностью, улыбался и говорил невпопад. О тех самых будущих вопросах дочурки, о скрипке, о букве «р»… Конечно, здесь невозможно не ослепнуть. Но что потом? Что будет, когда Левман, тонкая натура, задумается о несовершенстве мира, который ему придется оставить малышке? Об «Эко-Ключе», возможно так и не введенном в будущем в школах? О нарастающих экологических проблемах и порочной парадигме антропоцентризма?

Швырнет Юрку в пассив. «Ничего, – подумалось Игорю, – вывезет. Ради Баси и малышки вывезет».

О погружении и угрозе перепрофилирования Нерв своему другу решил ничего пока не рассказывать.

Игорь вернулся домой поздно, поцеловал спящих детей и жену и отправился на кухню. Там копошился неожиданный гость. Завидев Игоря, тот припал к полу и принялся яростно буксовать задними лапами, будто заряжаясь на прыжок.

– Здорово, Микроб! – усмехнулся Игорь. – На побывку?

В Мегаполисе котов нет. Их вывели наряду с другими животными после создания универсального биодезинфектора. Яйцеголовые сообщали машине определенный геном, и она выдавала первосортную отраву для его носителей. Таким образом предполагалось полностью избавиться от городских паразитов. Заманчиво же – просто нажать кнопку, и их нет! Кнопку, естественно, нажали. Зачистку не перенесли даже тараканы и термиты, не говоря уж о каких-то бродячих псах или глупых голубях. Лишь крысы то ли плодились быстрее, чем пожирали яд, то ли чуяли его особой чуйкой, но продолжали попадаться в ловушки пытливых живодеров от науки, чем приводили тех в тревожное замешательство. Выявился и приятный побочный эффект коммерческого плана: отныне домашних животных можно было «заказать из пробирки» за немалые деньги. Фантазия заказчиков зашкаливала, порождая таких же уродов, как и они сами, – неестественных, гротескных. Да что там домашних! Разведение уличных животных превратилось в мощнейшую индустрию, компания «Монсанье» сотнями тысяч производила одноразовых птиц, рыб и даже насекомых и поставляла их муниципалитетам для наполнения городских парков и прудов. Изделия отживали положенный срок и заменялись новыми. Вот почему при первой встрече Игорь узнал в Милко кота, только покопавшись в старых книжных воспоминаниях.

В Солнечном кошек, напротив, любили. Ая как-то, еще до погружения Игоря в сон, просила у них с Мариной «хотя бы малюсенького котенка». Родители уже готовились выбросить белый флаг, но подоспела станция юннатов – там за дочкой закрепили месячного полосатика, и вопрос отпал сам собой. По выходным малышка приносила его в квартиру «на побывку», ухаживала: кормила и поила «по науке», объясняла, что ее обожаемого Микроба нельзя купать, потому что кошки – самые чистоплотные существа в мире. «Ну-у-у, наряду с лягушками, – обычно добавляла она, – только я лягушек не слишком люблю. Лягушку закрепили за Колясиком, он ее постоянно спасает от Микроба!» Игорь воспринимал Аиного питомца как привычный элемент окружающего мира и, наблюдая за их с дочерью дружбой, считал, что коты только тем и занимаются, что едят, пьют, лодырничают, вылизывают шерстку и забавно играют в маленьких хищников.

Во сне Милко, сам того не зная, служил Игорю спасительной деталью, отвлекавшей от тягостных переживаний. «Деталь» достойна изучения целым НИИ, который наверняка бы потратил не один год на раскрытие тайн кошачьей мистической природы. А кошка? Может, она бы только обозначила контуры своего мира, а может, и нет, что вероятнее.

Когда она, мгновение тому назад расслаблявшаяся на диване, внезапно начинает прошивать «пустоту» напряженным взглядом, когда раз за разом упрямо обходит определенный пятачок без препятствий или, не реагируя на «хозяйские» оклики, замирает, превращаясь в каменную статуэтку, поглощенная чем-то без остатка, – человеку стоит задуматься, почему после тысячелетий, проведенных бок о бок с ним, кошка продолжает гулять сама по себе, не утратив обыкновения смотреть в глаза двуногим как случайным попутчикам. Что она видит, какими делишками занимается, пользуясь союзом с людьми?