Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Утром Марина отвезла детей к своим родителям, и супруги наверстали упущенное вчера. После этого не хотелось шевелиться, но Марина все же отправилась на кухню заварить чаю. Оттуда она окликнула мужа:

– Игоречек, извини, забыла сказать, Юрка телефоны все пообрывал, пока ты спал, соскучился, поди! Перезвони ему, пожалуйста! Мне с Левманами тоже хочется увидеться, Бася на неделе сообщала, что Центромед завершил ее лечение! Наверняка готовит весть о скором пополнении в их семействе!

Игорь улыбнулся. Конечно, он уже знал про Юрины звонки.

Сейчас об эксперименте можно говорить открыто, а накануне ситуация была иной. Казимиров с тестем считали огласку вредной, официально Кремов отсутствовал по причине бессрочной инспекции к северным рубежам, поэтому Левман со свойственной ему педантичностью бомбардировал Марусю разведочными звонками: когда ожидается прибытие «инспектора» обратно? Но Юра не был бы собой, если б не предпринял параллельных мер: еще в начале «бессрочной инспекции» мехи получили от него письмо к Игорю с условием доставки по возвращению адресата в постоянное место жительства:

«Дорогой (зачеркнуто)… Любимый друг Игрек! Направляю тебе расписание футбольных матчей Кубка СТК вплоть до финального, в котором сойдутся (вот увидишь!) „Трудовые резервы“ и „Спартак“. Получив это письмо, немедленно раздобудь четыре билета на ближайший матч: для Марины, Баси и нас с тобой, но лучше только два – для Марины и Баси (шучу, конечно, только для нас)! Встретимся там.

Обнимаю. Твой друг Юрий Левман».

Игорь прочел послание вчера и, последовав просьбе, выписал четыре билета. Мех доставил лишь пару – из-за царившего ажиотажа они перешли в разряд жуткого дефицита: в следующую субботу предстоял финал. Что ж, как и желал Юра, Бася и Марина мимо футбола пролетят, чему окажутся рады не меньше мужей. Бася с трудом переносила шумные сборища с их гвалтом и толкотней, здесь они с Марусей солидарны. Жены куда охотнее посидят на рандеву и наговорятся всласть.

С Юрой Игорь познакомился давно. Они учились на первом курсе в Улье, пока Левмана не отчислили по состоянию здоровья. Он относился к редчайшей категории людей, у которых способности к восприятию эфирных токов превышали практическую необходимость и прямо угрожали здоровью в случае профприменения. Иными словами, Юрке грозило схлопывание от любого, даже рядового, по меркам Нервов, погружения в пассив. «Слишком хорош для нас», – говаривал с досадой Евгений Митрофанович, очевидно симпатизируя Юре. Несмотря на отчисление, связь Игоря и Юры не прервалась и со временем переросла в крепкую дружбу. К счастью, Бася и Марина тоже легко нашли общий язык.

Но жены потом, а сразу после отчисления Юрка поступил на биофак Высшей школы ДОТа. Там он добился отличных успехов в обучении, а затем и в научной деятельности. Хотя Левман нашел свое призвание (профком ДОТа попал в точку), тонкая организация его нервной системы проявилась на биофаке так же, как и в Улье, не с лучшей стороны. Юра страстно переживал за дело, которому посвятил жизнь, – концепцию интегративной биологии профессора Гусева и образовательную программу «Эко-Ключ». Удивительные способности Юры к восприятию и состраданию привели к тому, что в нем выпестовалось гипертрофированное чувство ответственности за будущее Солнечного и новых поколений советских детей.

– Понимаешь, мой дорогой Игрек, – объяснял Юра, – профессор Гусев бьется с ветряными мельницами! Мы на биофаке отчетливо фиксируем, как антропоцентризм, безудержный в своем эгоизме, пожирает планету, на смену живому биологическому разнообразию приходит искусственная культурная скудность. Мало кто представляет, насколько это опасно. Только биоцентризм может гарантировать человечеству выживание, но мы же сами пилим сук, на котором сидим! Вот ты пьешь по утрам кефир из стеклянного стакана, летаешь на дугах, отдаешь команды мехам, изводишь бумагу и не задумываешься ведь, что может быть как-то по-другому: чего стоит природе обеспечить каждого из нас банальными вроде бы вещами!

– Может, вы несколько преувеличиваете? – возражал Игорь. – Посмотри, как устроен город, в нем полно мест с дикой растительностью, они соединены переходами. Мы почти в лесу живем!

Юра морщился:

– Планировка города – дитя компромисса с военными, ты же в курсе! Прежде всего она устраняет риск огненного смерча при ракетно-бомбовом ударе противника, а уж затем, попутно, служит сохранению флоры и фауны. Хотя зачем спорить, город действительно хорош, пусть и благодаря случаю. Страшнее другое: мы качаем ребис, и развитие наше идет экстенсивным путем! Ребис, по некоторым данным, не предназначен для того, чтобы превращаться в металл, стекло и механизмы. Он – кровь планеты, он выполняет еще не до конца постигнутые человечеством функции, например, информационную! Представь, что Земля – огромная ЭВМ, а ребис – носитель памяти. И тут появляемся мы и начинаем, как дикари, сжигать сложнейшую машину в костре, чтоб просто обогреться! Положим, если сжечь чуток, ничего страшного не произойдет, а затем? Если засбоит ЭВМ? Можно хотя бы рачительнее относиться к ресурсам и уж куда более ответственно – к целеполаганию?

– О целеполагании все вопросы к ДОТу! – протестовал Игорь.

– Вот мы и обнажили корень проблем, дорогой, – печально произносил Юра, – в ДОТе совсем другие приоритеты, слона-то они и не замечают. Нами руководят не биологи, но они же принимают решения, оказывающие глобальное разрушительное влияние на биосферу. Строго говоря, ДОТ сам антропоцентричен до безобразия, и это здесь, в советском Солнечном, где ничего не производится впустую, а в Мегаполисе, по слухам, индустрия вообще заточена под бездумное потребление, там даже посуда одноразовая. Мрак! Гусев и весь наш коллектив пытаются переломить ситуацию, мы хотим сделать так, чтобы человечество, включая руководящую прослойку, исходило в своих действиях из принципа биоцентризма, чтоб каждый имел базовое биологическое образование. Иначе не выживем, самоликвидируемся! Вот что мешает внедрить программу «Эко-Ключ» в школах? Вырастет поколение, понимающее хоть что-то в сложнейшей машинерии биосферы, объединенное общим подходом к планете, к целеполаганию, и тогда будет неважно, кто из потомков окажется в ДОТе, а кто в дворниках!

Игорь соглашался с другом.

Эх, Юрочка Левман, что бы ты сказал, узнав о безбрежной токсичной свалке Мегаполиса? Наверное, впал бы в душевное расстройство.

Кроме Игоря и Марины Левманы не имели близких друзей. Юра, конечно, тесно общался с коллегами, но то почти секта. Именно Юркино деление граждан на небиологов и «просвещенных», одержимость наукой и идеями интегративной биологии отталкивали иных кандидатов в друзья, а Игорю почему-то импонировали.