Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Игорь откровенно не справился: не уберег Юкэ, не распознал изменений в Матвее, слишком редко навещал Казимирова, сбежал из Мегаполиса, оставив таких как Жучок. Потери, потери, потери. Кроме того, не давала покоя еще одна мысль.

– Все плохо, друзья, – вздохнул он, – и я не разделяю вашего ликования. И еще я не понимаю, почему же такое идеальное общество, как Солнечное, погибло? В чем причина? Я просмотрел кучу слайдов, прочел рекомендованные вами книги, побродил по музею. Но там все так стройно и причесано, что не видно и признаков краха. И во снах ничего об этом нет!

Марина и Семенов замерли на мгновение.

– Уверен, пора приступать к третьему этапу и заканчивать эксперимент! – провозгласил Семенов, обращаясь к Марине.

Он потупила взор и кивнула в знак согласия. Озадаченный Кремов увидел, как из люка в полу бесшумно поднимается загадочное сооружение – что-то вроде реанимационной койки.

– Что это? – спросил человек.

– Разработка нашего НИИ, – объяснил Семенов, – называется «Ложе». Вам пора домой, Игорь. Там ответы на все вопросы. Признаюсь, предыдущие этапы эксперимента несколько затянулись, Ложе заждалось.

– Какой еще эксперимент? – воскликнул Кремов.

Марина взяла его за руку:

– Не стоит терять времени, доверься мне!

Выполняя указания Марины, Игорь обнажился и улегся на койке. В абсолютном молчании она долго присоединяла к его коже какие-то провода, щелкала тумблерами на консоли управления. Внезапно Кремову непреодолимо захотелось спать, он попытался сообщить об этом, но не смог. Проваливаясь в забытье, успел расслышать Эверестово:

– Наконец-то…

Игорь открыл глаза и увидел озабоченные лица Марины и тестя. Кремов неловко улыбнулся: губы, будто чужие, не хотели слушаться. «Как хорошо проснуться», – подумалось ему.

Николай Иванович вынул из нагрудного кармана в халате ручку и блокнот, всем видом намекая, что готов записывать, но Игорь не горел желанием диктовать. Марина теперь тоже улыбалась, склонившись над столом. Как же она прекрасна! Пока он отсутствовал, окрасила волосы в каштановый цвет, и таким ее каре нравилось Игорю еще больше, чем прежде. Оно сейчас рассыпалось песочными струйками, обрамляя любимое лицо. Большие, чуть раскосые глаза, ямочки на щеках…

Белый халат, обязательный в институте, лежал на плечах Марины формальной накидкой, поэтому совсем не мешал разглядеть ее летнее платье, которое держалось на груди мягкой резинкой и оставляло открытым все, что выше. Игорь протянул руку и коснулся ее руки, тут же протянутой в ответ. Пальцы скрестились, сердце застучало чаще.

Николай Иванович недовольно посмотрел на дочь. Ее присутствие, как он и предполагал, разрушило надежды на получение информации по горячим следам, Игорь явно думал не о науке или практической пользе, а о своей жене. Профессор разочарованно спрятал блокнот и ручку обратно в карман и произнес:

– Ну, что я тебе говорил? Теперь ты довольна?

– Па-а-ап, – протянула она виновато, но с улыбкой.

Николай Иванович не мог не уступить, невзирая на плохо скрываемую досаду. И это «па-а-ап» действовало на него обезоруживающе еще со времен, когда дочь была малышкой.

Игорь приподнялся, притянул жену к себе и легонько поцеловал в губы. С ее запахом, теплом и почти осязаемой любовью он ощутил, как реальность стремительно набирает привычную насыщенность и, вступая в права, норовит безжалостно затереть в памяти только что пережитое. Кольнула совесть.

Кремов сел на столе, свесив ноги, усмехнулся своему лабораторному наряду – пижаме в горошек. Голова только немного закружилась, и тут же все вернулось в норму, конечности уже управлялись гораздо легче. Время терять нельзя.

– Марина, нам действительно придется подождать, – произнес Игорь с сожалением, – я постараюсь освободиться побыстрее.

Профессор Семенов, восторжествовав, принялся, как дирижер, руководить помощниками, готовившими аппаратуру для записей, и снова извлек блокнот.

Марина обняла мужа:

– Ты уж постарайся, дети скучают очень. Их папа на три месяца еще никогда не пропадал, даже в экспедициях на связь выходил. – И на ухо шепнула: – Люблю тебя!

С большим трудом Игорь заставил себя переключиться на работу. Марина обернулась к нему уже у дверей – взаимные улыбки, и через мгновение Кремов остался в обществе тестя и его специалистов.

Обещанное «побыстрее» заняло два дня, в течение которых из Кремова выжали всю информацию до капли. Игорь рассказал о подключениях к общему массиву памяти, о вживании в роли космонавта, смотрителя маяка, Нерва и о яркой неоднозначной действительности, служившей фоном для таких вживаний. Профессор Семенов фоном интересовался слабо и, по правде говоря, не скрывал разочарования от результатов эксперимента. Нужной информации с гулькин нос, а приснившаяся жизнь – только сопутствующий артефакт, бесполезный шум, потопивший в себе время и силы, затраченные институтом на эксперимент.

Кремов, наоборот, не переживал, его занимали в первую очередь мысли о семье. Наконец к вечеру второго дня Семенов прекратил допросы и превратился из вредного ученого в тестя.

– Хватит пока, может, информация еще какая-нибудь всплывет попозже, но сейчас езжай отдыхать. Маринка меня вчера чуть не сожгла взглядом.

В гардеробе автомат выдал одежду – джинсы, рубашку, жилет, туфли. Хм, если в момент погружения такой наряд отвечал погоде, то сейчас нет – жарковато будет! Нерв свернул жилет трубочкой, подкатил рукава выше локтя и направился к выходу из лаборатории.

Вскоре он оказался на пороге многоэтажного здания Института. За тротуаром протянулась широченная, метров в двадцать, магистраль. За ней раскинулось поле, устланное ковром сочно-зеленой густой травы; по нему быстро скользили тени. В центре поля взметнулась ввысь исполинская колонна. Могучее цилиндрическое тело состояло из тысяч многотонных блоков, казавшихся на расстоянии маленькими кирпичиками, и расчленялось у основания, перетекая в пять массивных бетонных опор. Опорами колонна вгрызалась в землю как вековой дуб с кряжистыми корнями. Фантастичность сооружения потрясала сознание, и завороженному Нерву понадобилось время, чтобы прийти в себя. Запрокинув голову, он словно в первый раз любовался, как на недосягаемой высоте парили те самые удилища, которые поразили в приснившемся Солнечном. Разрушенном Солнечном! Бр-р-р-р!

Игорь потерял равновесие, покачнулся и, судорожно выставив руки, сел на тротуар. Это привело в чувство.

Надо же, как свежо воспринимались аэродуги после ужасов сна! С помощью лифтов, закрепленных на гибких кранах, жители перемещаются по городу, воспринимая чудо инженерной мысли само собой разумеющейся банальностью! Как жаль их, не познавших его в сравнении с пробками Мегаполиса!