Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Нерв снова опустил глаза к папке. Вот список девочек, подходящих, по мнению ДОТа, «гражданину Кремову»: их незнакомые имена – Екатерина Иванова, Анастасия Вербова и другие – содержали справа от себя краткие личностные характеристики, сведения о родителях, здоровье, типе нервной системы и ссылки на персональные дела. В процентном отношении выражалась вероятность будущего брака и шансы кандидаток дожить до совершеннолетнего возраста. Вот профессия и должности, предполагавшиеся к замещению подраставшим Кремовым: «Коммуникатор системы НКО» – руководитель административных подразделений, координатор отраслевых процессов, замполит южных исследовательских партий, – с писок столбиком струится по листу. Никаких пояснений, только условные обозначения, непонятные пометки, цифры, проценты вероятностей…

Чистая бухгалтерия, сделанная тщательно и ответственно. Человек, словно продукция гигантского заводского конвейера, последовательно проходил всестороннюю формовку, шлифовку, закалку, испытания на прочность и отсутствие брака, получал штамп ОТК – «гражданин» – и гарантию производителя, затем выполнял заложенную функцию, самосовершенствовался, в нужный момент «агрегатировался» с предписанным изделием женского рода для воспроизводства поголовья граждан. В самом деле инкубатор чертов!

– Неужели вся жизнь была предрешена ДОТом?! – недовольно перебил Игорь машину.

– А как сейчас происходит в вашем обществе? – ответил вопросом «Эверест». – Какая функция у людей, для чего они живут? Вы успешно выполняете свое предназначение?

Уже набрав воздуха в грудь, Нерв вдруг осекся и застыл в оцепенении, не в силах дать ответ электронному собеседнику…

Вот некий механизм, например, мотор автомобиля. Его создатели трудились над тем, чтобы все детальки работали слаженно, по просчитанным каналам в нужном объеме к шестеренкам поступала смазка, с нужным усилием проворачивался маховик. Этот мотор уже запущен в производство, и на конвейере начинают соединяться основные его составляющие. Неожиданно завод захватывают конкуренты, и им уже не нужен мотор, им нужен сам завод и его ресурсы. Но что делать с полуготовыми изделиями прежних хозяев? Переделать! Те, что в конце конвейера, просто переплавляют, им не помочь. Переделка возможна, если заготовка в начале конвейера. Там еще можно что-то исправить, переточить маслопроводы, перерасчитать параметры комплектующих. И вот гибриды разной степени удачности начинают работать. Беда в том, что все они будут сбоить и ломаться, ведь стройность замысла создателей разрушена, да и переделки эти – меры временные, чтобы освободить конвейер от предыдущего хлама, получив попутно выгоду.

Для чего человечек и миллионы ему подобных живут сейчас? Какие сложные вопросы задает «Эверест»!

Может, просто существуют с разным уровнем комфорта от первого вздоха до последнего? Для одного невыразительного тараканьего забега длиной в несколько десятков лет? Получается, в «свободном» Мегаполисе тоже выполнялась программа! Только чужая для переселенцев из Солнечного. Вот некоторых из них переплавили, некоторых постарались «модернизировать».

Эта ясная мысль ворвалась в сознание, в душе разлилась безысходность, горло стянуло обручем судорог. Вспыхнула злость на холодную безупречную логику компьютерного вопроса, на себя самого, на слабых жадных мегаполисных ублюдков и на неизвестного бесплотного зверя, перетиравшего в кровавую слизь целое общество, которому смертельно не повезло.

Теперь Солнечный не воспринимался напичканной технологическими чудесами шкатулкой, он вдохновлял и притягивал к себе. Все эти фантастические аэродуги, силовые башни, колоссальные сооружения – только скафандр для удобного существования живой теплой материи, сотканной из тысяч и тысяч людей. Эта материя – настоящее общество. В таком виде Человек получал способность решать задачи неограниченного масштаба – без Человека Солнечный лишился наполнения и смысла, превратившись в памятник утраченным возможностям.

А Кремов почти стал продуктом ДОТа! Ведь что такое современный «Нерв»? Пусть и гротескное, но подобие «Коммуникаторов системы НКО», на которых базировалась незримая связь членов общества, которые предназначались для наладки и спайки Человечества как единого целого. Новые хозяева решили приспособить навыки коммуникаторов всего лишь для «разнюхивания» преступных следов.

Изделию с фамилией Кремов это помогло слабо, и оно заклинило в чужеродной среде…

Нерв сидел на полу, прислонившись спиной к сотам. Он научился бороться с сильными эмоциональными потрясениями самостоятельно, без Хижэ Клура и алкоголя.

Что же ответить «Эвересту»? У жизни людей наверху есть смысл. Люди развивают технику и борются друг с другом за самые совершенные блага, потеряв или уничтожив какой-то орган, отвечавший за связь и совпадение мыслей. Каменный век вернулся, но теперь дикость поселилась в головах, а совокупность людей из живой материи деградировала в прокисший кисель.

– Наверху ничего не осталось, кроме надежды, – обернувшись к компьютеру, произнес Игорь, – в этом весь смысл. А Солнечный пуст, герои этих романов, – он обвел рукой соты, – теперь барахтаются в Мегаполисе и выполняют совсем другую программу.

– Это невозможно, в вас закладывались другие принципы, вы обязаны объединиться и вернуть город к жизни. У человека все в руках.

– Нас объединяет только ненависть друг к другу, а Человека нет. Существуют отдельные люди. – Игорь задвинул соту на место. – Я пойду, «Эверест», на сегодня хватит. Продолжим попозже.

Вкабинете Марина предложила:

– Выпей воды, а я прилягу, устала очень.

Она вытянулась на диванчике, подперев голову подушкой, и закрыла глаза. Игорь задумчиво смотрел на нее некоторое время, пока не пришел Милко. Наверняка диванчик заряжал Маринины батарейки.

Кот деловито прыгнул на колени человеку и заурчал, отрабатывая обязательный ежедневный норматив по урчанию. Аккуратно собрав животное в охапку, Нерв переместился в кресло. За окном по серому небу ползли еще более серые тучи, их тщетно пытались достать костлявыми пальцами голые тополя, раскачиваемые ветром. Тоска.

Сон пришел быстро. Как часто бывало, страшный и непонятный.

Игорь маленьким мальчиком бродит по остывающему, словно свежий труп, советскому городу. Кажется, Солнечный еще в том состоянии, когда люди могут спокойно вернуться в дома, не заметив никаких признаков своего отсутствия, снова заработает общественный транспорт, откроются детские сады, школы. Кажется, это не смерть, а тяжелая кома. У Игоря ноет в животе от безысходной тоски, он понимает невозможность такого возвращения, необратимость смерти. А еще – скоро придут они. В любой момент, с любого направления, и, может, уже сейчас за ребенком наблюдают чудовища. Горло болит от спазматического напряжения, слезы катятся по щекам, угроза неведома, реальна…