Райан Гродин - Город-крепость [litres]

– Сделка через два дня! Встретимся на месте!

И он исчезает. Мне тоже стоит уйти отсюда. Быстрей, пока приспешники Куэна не решили вернуться с подмогой.

Град обрушивается с новой силой. Белый, острый, болезненный. Его завеса такая плотная, что за ней не видны даже огни Внешнего города. Я не вижу даже лестницу, на которой скрылся Дэй. И на мгновение кажется, что я вообще не в городе. Я одна. Снова, как и всегда. Небо вокруг меня так яростно и свободно.

Дэй. Безопасность. Всё это неважно. Не ради этого я здесь. Не ради этого борюсь за жизнь.

Я прорвусь сквозь бурю и найду сестру.

Парень за окном выглядит уставшим. Когда он появляется за преградой из стекла и прутьев, я тушу фонарики, чтобы лучше его видеть. Щёки и кончик носа у него пылают цветом, яркие от воды и холода. Тёмные глаза влажно блестят, кожа под ними серее и темнее.

Но от его вида по-прежнему захватывает дух – кожу покалывает, словно заледеневшая я попала в облако горячего пара. Ощущение, похожее на панику, только сильнее. Оно превозмогает всё: обещание посла, синяк на бедре, смех золотозубых головорезов Братства. Есть только парень и его ракушка. Я и звёзды на потолке. И хрупкая ваза с цветами.

– Я справилась, – выпаливаю я, хоть и не планировала этого делать. Долгими часами я взвешивала в уме имена. Риск, который они несут. Теперь просьба парня уже не кажется мне такой незначительной.

Он тяжело вздыхает. От дыхания повсюду клубятся облачка пара, напоминая о туманах, которые укрывают рисовые поля в волшебный предрассветный час. На мгновение пар становится таким густым, что даже парень исчезает. Капли собираются на окне, скатываются вниз, будто слёзы.

– Сегодня утром мне как раз не помешают хорошие новости, – сообщает он сквозь запотевшее окно с потоками воды. – Я устал.

– Слишком много восходов?

– Недостаточно, – отвечает он.

Моя рука лежит на оконной решётке. Холод проникает сквозь стекло, кружит рядом с прутьями. Зима пробирается в трещины подобно муравьям, медленно, но уверенно, непреклонно.

Парень тоже это ощущает. Он весь дрожит, одетый лишь в чёрную толстовку с капюшоном. Она вся промокла, как тряпки, которыми я промывала ссадины Цзин Линь. Неудивительно, что зубы его так стучат.

Жаль, я не могу протянуть руку через окно. Нет, не для того, чтобы забрать ракушку или почувствовать дождь. Мне хотелось бы прикоснуться к парню, подарить кусочек окутывающего комнату тепла, от которого меня бросает в пот.

Очередное невыполнимое желание.

Но пусть я не могу поделиться с ним теплом, я могу назвать имена. Попытаться вернуть на лицо улыбку. Если парень красив, даже когда хмурится, не представляю, каким прекрасным он будет с настоящей, искренней улыбкой.

– Вчера в зале собрались десять человек. И хозя… Лонгвей. – Произносить это имя вслух кажется ужаснейшим из грехов, но я выдавливаю его из себя. Парень даже не морщится. – Они редко называли друг друга по именам. Мне удалось выяснить лишь четыре.

Гость не улыбается, но и не хмурится. Он смотрит на мои пальцы, продетые сквозь оконную решётку, словно знает, как отчаянно мне хочется преодолеть её.

– Какие же?

– Первый Фанг. Мужчина с драконом на лице. Он каждый месяц собирает для Лонгвея дань. Его главная обязанность… забирать деньги у тех, кто не хочет платить. Все называют его Алый Полюс.

Парень кивает:

– Продолжай.

– Есть Люнь. Он отслеживает большую часть сделок с наркотиками. Мужчину с золотыми зубами зовут Нам. Чем он занимается, не знаю, но его зовут Мастер Благовоний. – Тревога, много часов назад посеянная в моём животе сладковатыми парами опиума, перерастает в настоящую боль.

Я не обязана это делать. Можно отвернуться. Притвориться, будто ничего не случилось. Будто я никогда не мечтала вновь увидеть сестру. Или съездить к морю. Можно посидеть, подождать и сказать послу Осаму «да».

Эти мысли заставляют меня ёрзать на кровати. Бедро простреливает болью. Напоминанием резкой хватки пальцев посла.

– Фанг. Люнь. Нам. – Парень считает имена, три пальца показываются из низко натянутого рукава. – Кто четвёртый?

Дыхание перехватывает. Я смотрю на его пальцы, пронзающие холодный воздух, словно оленьи рога. Они перепачканы грязью, костяшки сбиты, а ногти обгрызены под самый корень. Вспоминаю, как они держали ракушку, так осторожно, словно внутри неё ещё теплилась жизнь, выстраивая камеру за камерой.

Эти пальцы просто так не оставят синяков.

– Чан Кит, – выдыхаю я. – Последний Чан Кит.

– Отлично, – соглашается парень. – Ты права.

– Ты… ты знал? – У меня в горле встаёт ком, словно воздушный шарик, который вот-вот лопнет.

– Да, – кивает парень. Волосы, тёмные, как воронье крыло, падают ему на щёки – смягчают острые скулы. – Я проверял тебя. Хотел узнать, сможешь ли добыть информацию. И ты отлично справилась.

– Значит, остальные шесть имён… они тебе не нужны?

– На самом деле, нужны. В каком-то смысле. – Он прикусывает губу. Должно быть, он часто это делает, потому что кожа в этом месте слегка кровит. – Скажи, у них был гроссбух?

– Гроссбух? – Слово непривычно перекатывается на языке, толстое и неповоротливое.

– Он выглядит, как большая записная книжка, – объясняет парень. – В нём хранятся все данные: имёна, даты, числа. Все записи о делах Братства.

Я вспоминаю собрание, красную книгу на коленях наркобарона. Ту самую, в которой он царапал заметки чёрными чернилами.

– У хозя… у Лонгвея есть книга. Он писал в ней.

– Ты видела, что он записывал?

– Да, – выпаливаю я, но останавливаюсь, ощущая, как пятна стыда расцветают на щеках. – Но я… не умею читать.

– Не страшно, – отвечает парень, голос его мягок. – Эта книга… куда Лонгвей положил её после окончания собрания?

– Я…

Я замолкаю, вспоминая окончание вечера. Мужчины не задержались в зале. Большинство вышло через главный коридор. Несколько человек отправились в комнаты девочек. А Лонгвей… напрягаю мысли, пытаясь вспомнить, куда исчез хозяин, распустив собрание. Я была слишком занята, пыталась укоренить в памяти четыре найденных имени.

– Не помню. Наверное, забрал к себе в кабинет.

– В кабинет?

– Он на втором этаже. Наверное. Я никогда туда не поднималась, – отвечаю ему.

– Как думаешь, ты сможешь выяснить это наверняка?

Одно дело подслушать имена. Но копаться в кабинете хозяина… эта игра – этот риск – принимает такие обороты, что у меня скручивает живот. Должно быть, парень замечает это в моём лице, потому что не ждёт ответа:

– Слушай, я знаю… знаю, что это опасно. Но я бы не попросил об этом тебя, если бы был другой выбор. Но мне нужно это. Нужна твоя помощь.

Нужно. Голос его срывается на этом слове с отчаянием, которое невозможно подделать.