Евгения Козловская - Homo Negans: Человек отрицающий

– Ладно уж, тугодум. Меня зовут Пука, – смилостивился человечек, на секунду отвлекшись от натирания обуви, и приподнял шляпу.

– А я Рори, – произнес мальчик, и как не силился, не смог сдержать улыбку.

– Что ж, неплохое имя, как для человека, – невозмутим заметил Пука, – хотя по мне слишком заносчивое: то что ты рыжий, как из рыжиков рагу, я вижу, а вот ничего королевского пока не разглядел.

Рори возражать не стал, тем более что о значении собственного имени он узнал максимум полчаса назад. Нет, такого он бы напридумывать не смог, как ни старайся, значит либо этот тип реален, либо кто-то решил таким изощрённым образом над ним поиздеваться, используя, например, скрытый голографический проектор.

Тут тряпочка с громким хлопком исчезла из рук Пуки, а сам он подскочил, с ужасно обиженным выражением лица, и одним прыжком очутился на кровати рядом с Рори.

– А так бы твоя голограмма смогла?! – воинственно прокричал он, весьма болезненно тыча под рёбра мальчика откуда не возьмись взявшейся деревянной тростью с закрученной спиралью ручкой из молочно-желтого, отполированного бараньего рога.

– Ай, вы что творите?! Больно же! – Рори попытался схватить наконечник грозного, хоть и мелкокалиберного оружия Пуки, но у него ничего не вышло. Казалось, старичку были нипочем все законы темпоральной физики, настолько неуловимо-быстрыми были его движения.

– Перестаньте, у меня и так синяков полно! – взмолился наконец Рори.

– Тот-то же. – удовлетворенно просопел Пука, и трость схлопнулась так же, как обувная тряпка. – Я всегда говорю, крепкое словцо да меткий удар – лучший способ и завязать, и окончить разговор. Еще чего выдумал, голограмма. Это у себя там в городе будешь такими словечками разбрасываться. И выкать мне прекращай, я, к счастью, тоже не царских кровей буду.

– Хорошо…

– Вот и ладненько, хоть вслух заговорил. Думаешь приятно в мыслях твоих копаться? У тебя там, кстати, бардак страшный, хоть бы прибирался иногда. Голову ведь, как хлев или там амбар, тоже проветривать надо, регулярно, – тоном заправского школьного учителя наставлял Пука.

Рори, во избежание возможных неприятностей, кивнул.

– Итак, ты, наверное, хочешь узнать, почему удостоился чести общаться с самим властелином посевов, подателем колосьев, многоликим и вселяющим страх, темным, как ночь и стремительно летящим, как ветер, благословляющим плоды и приносящим благополучие?

– С кем-с кем? – не понял Рори.

– Со мной, невежда ты эдакий.

– А, ну да, конечно, очень хочу.

– Ох и тяжело же мне придется, – удручено вздохнул Пука, устраиваясь на краешке кроватной спинки в его ногах. – Ты же понятия не имеешь, кто я такой, да? И вообще про нас, народ из сидов, ничего не слышал?

– Да, если честно, совсем ничего.

– Ну конечно, у вас же там теперь дивный новый мир, чтоб ему провалиться, – неожиданно злобно выругался старикашка. – Тогда слушай, и не перебивай что ли.

Так, начну, как водится, с начала. Тысячи лет назад, до всех этих катаклизмов, устроенных по милости людей, мой народ приплыл на этот остов с благословенных северных земель. Веками мы жили в мире и с людьми, и с фоморами, не без стычек, конечно, но и без взаимного истребления. Да и что нам было делить, кроме самого острова, его прекрасных гор и холмов, рощ и дубрав, полей и долин? Ведь как бы мы не пыжились, в итоге земля всегда сама решает, кому принадлежать. Фоморов, правда, пришлось-таки потеснить на окраинные острова, больно много они пакостили, но оттого людям было только лучше.

Нас называли «добрыми соседями», но есть сиды очень зловредные, «маленьким народцем», но среди нас есть и великаны, «дивными», но в холмах привечают и уродцев. Нас считали волшебниками, но в нашем племени есть воины и пастухи, певцы и поэты, пекари и травники, кузнецы, плотники, каменщики и просто бездельники. Нас почитали духами холмов и лесов, но мы селились везде, где нам было по душе, даже в жилищах людей, – сквозь бороду Пуки проглянула мечтательная улыбка.

Но рассказ перешел ко времени более близкому и понятному Рори, он нахмурился, а в его словах зазвучали печаль и тоска.

– И вот твое безумное племя дошло до того, что смертоносным огнем, который сжигает тела изнутри, уничтожило практически всё живое на острове. Даже океан восстал против вас, но и тогда вы не образумились, а теперь прячетесь за стеной, как стадо перепуганных овец.

Вы отравили наши леса, реки, озёра – всё, что мы любили и что было нам дорого, но мы были с вами до конца, до тех пор, пока вы не замахнулись на священное, на саму суть жизни, пока не решили извратить её смысл и не стали подменять доброе злым, важное наносным, праведное бесчестным.

Только тогда мы ушли назад в сиды, в свои холмы, скрылись в тумане и закрыли все двери. Некоторые уплыли за море, а самые стойкие до сих пор ютятся в потаённых пещерах и гротах. Я вот последовал за теми, кто решил возрождать старую жизнь здесь, на заброшенном корабле. Помогаю, чем могу, но в основном просто наблюдаю, и надеюсь… – Пука как-то сник, смолк, и сквозь красочную браваду стало видно, что и в его сердце пульсирует боль утраты.

– Надеешься на что? – спросил Рори. Пука уставился на него непропорционально большими, круглыми, медово-карими, выпуклыми, как у лошади, глазами. Он медлил с ответом, раздумывая о чем-то своем.

– На перемены, юноша. Может, я – старый дурак, и в отличие от остальных, всё ещё надеюсь на твое племя, на таких вот недорослей, как ты. Они, те, что живут на корабле – другие. Их сердца чисты, они слушают древние легенды и сказки и верят им, а значит могут поверить и в себя.

– А мы, те, кто живет в Городе?

– По правде говоря, юноша, я не знаю… пока.

– Так вы пришли на меня посмотреть, как в зоопарк, да? Понять сгожусь ли, достоин ли внимания?

Рори почему-то ужасно разозлился. У него болел нога и другие ушибы нещадно ныли, он ужасно устал, хотел есть, спать, но никак не выслушивать обвинения от чудаковатого престарелого коротышки. Что они за манеру взяли, обвинять его во всём подряд, что им не нравится в Городе? Сначала девчонка, теперь вот этот.

– Хотите узнать, как мы живем там за стеной? Отлично живем, и вполне справляемся без вас, без всяких сказок, волшебства и прочей мистической ерунды! Я лично никаких лесов не сжигал и рек не отравлял, но таковы последствия войны, и нам тоже пришлось с ними справляться. Там в городе люди, знаете ли, тоже много трудились, и к счастью, придумали, как выжить в новых условиях.

Теперь у нас есть достаточно энергии, чтобы обеспечивать себя всем необходимым. Техника сделал ненужными большую часть устаревших профессий, которыми вы так гордитесь. Кому нужны кузнецы и плотники, когда есть целые заводы, производящие всё, от машин до пуговиц, причем из новейших суперпрочных и программируемых материалов? Зачем нужны каменщики, если дома печатаются на промышленных 3D-принтерах, как какие-нибудь детские игрушки?