Евгения Козловская - Homo Negans: Человек отрицающий

– Поддерживаю, – согласился Рори. – Только с тебя чашка какао, как думаешь, я заслужил?

Когда китовый остров остался далеко позади, было решено бросить якорь и хорошенько выспаться. Рори еле доплелся до резиновой лодки, а попав в спасительное нутро «Огонька» просто рухнул на пол. Походная пенка показалась ему мягкой, как перина из гусиных перьев, которую лиса-судья соорудила себе из останков несчастных жертв в одной из недавно рассказанных Ив сказок. Сажа с рук и лица была смыта в источнике по дороге, а кружка ароматного какао и горка хрустящих чипсов сильно улучшили его отношение к действительности, но глаза всё равно слипались.

Кто бы мог подумать, как мало ему на самом деле нужно для того, чтобы почувствовать себя практически счастливым. Всю жизнь родители заваливали Рори подарками, а затем уже он сам из своих эмонакоплений покупал все необходимое для поддержания статуса: самые крутые апгрейды для игр, новейшие модели визоров, множество мелких гаджетов и прочие виртуальные «примочки», без которых нормальная жизнь казалась просто невозможной.

Но что это была за жизнь? Вспоминая о ней, после всего, произошедшего с ним за последние дни, Рори не мог не изумляться тому, каким бессмысленным было его прежнее существование. Он поделился этой мыслью с Ив.

– Не говори глупостей, – отмахнулась девчонка, устраиваясь в спальном мешке. – Если бы не ты и весь твой дурацкий опыт застенника, не факт, что нам удалось бы пережить сегодняшнюю заварушку… да и предыдущие тоже. Ты видишь то, чего не видит никто из нас, и спасаешь жизни, принимаешь странные решения, но они работают, так что не отмахивайся от собственного… ну как его там называют… прошлого.

– Нам всем приходится жить со своим прошлым, – меланхолично заметил колдующий с очередным алгоритмом сигнализаций Ламфада. – Маэл говорил, что каким бы кошмарным ни казалось тебе прошлое, это всего лишь почва, земля, из которой произрастает наше будущее. Просто нужно правильно ухаживать за ростками, пропалывать сорняки, обрезать отмирающие веточки, чтобы потом гордиться результатом.

– Я понимаю, о чем ты, Рори, – тихо произнесла Ала, не поднимая взгляда от своей чашки. – С одной стороны, большее всего на свете я хотела бы забыть, что происходило со мной там, в деревне. Временами я просто ненавижу их всех, кучку идиотов, верящих спятившей тетке, возомнившей себя жрицей, и поклоняющихся уродливым рыбинам. Я вспоминаю их глаза, в которых читалось облечение и чуть ли ни радость от того, что не их дочь, сестра или внучка отправляются на съедение этим тварям, а я… – Ала вздрогнула от отвращения то ли к конгерам, то ли к своим соплеменникам, и скривилась в горькой усмешке. – Но кем бы я была без всего этого? Если бы меня каким-то чудом всю юность обходил жребий, и я бы не стала «невестой конгеров», а состарилась там, на острове, так и не узнав, что за его пределами есть жизнь? Настоящая жизнь! Я бы не познакомилась с вами, – тут она мельком взглянула на Ламфаду, который ответил ей ободряющим кивком, – не увидела бы всего этого. Страшно даже подумать! Нет, я, конечно, вряд ли перестану призирать себя за глупость и ограниченность, в которой прожила столько лет, но ведь теперь все по-другому…

– С чем я точно согласна, так это с тем, что вам обоим ужасно повезло встретиться со мной и Ламфадой, – сонно пробормотала Ив, – а то бы так и зачахли как овощи неразумные. А вот что касается самоедства, это до добра не доведет и точка. Ты вырвалась из зубов конгеров, он сбежал из-за стены, мы покинули «Темру» и, замечу, вместе только что порвали в клочья проклятых фоморов, а это о чем-то да говорит. У мироздания явно имеются на нас свои планы, так давайте хотя бы попытаемся им соответствовать. И здоровый сон нам в этом о-о-очень, – Ив подавила зевок, – поможет. У меня лично голова просто раскалывается. Всё, отбой.

Ламф и Рори обменялись встревоженными взглядами. Головные боли у Ив в последние дни заметно усилились. Она то и дело морщилась и резко вдыхала воздух, чтобы справиться с накатывающими приступами.

Память тоже подводила её всё чаще. Рассказывая легенды и предания, она не делала ни одной ошибки и в мельчайших деталях могла описать какой-нибудь меч или внешность героя, но когда речь шла о банальных бытовых вещах – выпадали словосочетания и целые фразы, так что спутникам часто приходилось помогать ей сформулировать мысль. Может это и ерунда, но Рори дорого бы сейчас дал за возможность обследовать девчонку в нормальном ДД, только где же его возьмешь посреди океана.

Рори понемногу начал приходить в себя только к вечеру следующего дня. Он не принимал участия в кипящих уже несколько часов спорах насчет того, как и куда им теперь проложить курс, но Ламфада с Ив этого и не заметили. Иногда они обращались к нему с вопросами типа «Ты же согласен, Рорс?», и не дожидаясь ответа возвращались к разложенной на столе карте и компасу. Они сверялись с данными в ноуте, копались в допотопных оцифрованных картах и путеводителях, но так и не могли решить, с какой стороны подплыть к суше и где найти наиболее безопасную точку высадки.

Главное, удалось довольно точно определить их собственное местоположение: «Огонек» отнесло далеко на северо-восток, но теперь они уверенно шли к изрезанным берегам Острова. Ала сидела за столом и внимательно следила за обсуждением, но участия в нем не принимала, а Рори и вовсе полдня провалялся в своем спальнике с плеером в ушах. Тихие вкрадчивые голоса и звуки песен успокаивали его, а иногда даже погружали в тревожную дремоту. Сквозь неплотно прилегающий силикон наушников он мог слышать, как интонации говоривших поднимались и опускались, словно волны за бортом, а шаги спутников, гудение мотора и сигналы приборов создавали особенный мерный ритм, ритм их плавания.

К счастью, все понимали, что Рори еще не совсем оправился от недавних событий и старались не тревожить его почем зря. Хотя сам «победитель Балора» вряд ли смог бы сказать, что с ним происходит. Он будто впал в оцепенение, окуклился в своем спальнике и не хотел покидать уютное убежище. Мысли текли вяло и лениво, а накатывающие то и дело сны были совершенно нереальными, фантастическими, хотя, и Рори это чувствовал очень остро, старались выглядеть настоящими, живыми воспоминаниями.

Вот он – мальчик лет шести-семи, сидит на мягком, обитом потертой полосатой тканью диване и смотрит, как его мать готовит ужин: вокруг витает запах тушеного мяса и овощей. Причем все происходит не в Городе, на их хирургически стерильной монохромно-серой кухне, а в каком-то чудно́м доме, похожем на кадры из допотопного фильма. Подкопчённая побелка стен, заваленный продуктами разделочный стол, блестящая медная посуда, развешанная над пышущим жаром духовым шкафом, облицованный узорчатой керамической плиткой камин и уходящая на второй этаж деревянная лестница. Третья ступенька снизу коротко взвизгивает, если на неё резко наступить, и протяжно поскрипывает, если крадешься на кухню за печеньем вечером, когда няня сидит у огня и читает книгу, делая вид, что не замечает появления Рори.