Джеймс Типтри-младший - Счастье - это теплый звездолет

— Quien estas? Al socorro! [79] Кто там? Помогите! (исп.). Помогите, сеньоры!

Ответа нет, но свет гаснет. Я слепну.

Я еще что-то кричу на двух языках. Ничего. Из темноты доносится неясный царапающий свист. Мне становится не по себе, и я сообщаю в темноту, что наш самолет разбился и нам нужна помощь.

Узкий карандаш света прямо над нами вспыхивает и снова гаснет.

— П…мо…шь, — повторяет неразборчивый голос, и что-то звякает.

Они точно не местные. Меня переполняют самые дурные опасения.

— Да-да, помощь!

Шипение, треск, и все смолкает.

— Какого черта! — Я шагаю туда, где только что были они.

— Смотрите, — шепчет Рут сзади. — Над развалинами.

Я успеваю разглядеть быстро гаснущие вспышки:

— Лагерь?

Я наугад делаю еще два шага вперед. Нога пробивает корку, и под колено — туда, куда вы вгоняете нож, чтобы отделить куриную ножку, — вонзается что-то острое. Судя по боли, отдающейся до мочевого пузыря, я снова повредил коленную чашечку.

Травма колена выводит из строя мгновенно. Сначала вы обнаруживаете, что колено не гнется, и пытаетесь перенести вес на поврежденную ногу. Тут же в позвоночник вонзается штык, челюсть отвисает от боли. Крошечные частицы хряща попали на чувствительную опорную поверхность. Колено пытается подломиться, не может, и вы падаете, что в первый миг приносит облегчение от боли.

Рут помогает мне добраться до серапе.

— Вот недоумок, идиот несчастный…

— Не корите себя, Дон, вы вели себя естественно.

Мы зажигаем спички, ее пальцы, отталкивая мои, исследуют колено.

— Кажется, чашечка на месте, но колено быстро распухает. Я приложу мокрый платок, а утром займемся порезом. Это браконьеры?

— Возможно, — вру я. По мне, так скорее контрабандисты.

Она возвращается с мокрой банданой и прикладывает ее к моему колену.

— Наверное, мы их спугнули. Этот свет… такой яркий.

— Охотники. Люди здесь творят дикие вещи.

— Они могут вернуться утром.

— Вполне.

Рут расправляет мокрое серапе, и мы снова желаем друг другу спокойной ночи. Ни я, ни она и словом не обмолвились о том, как теперь возвращаться к самолету.

Я лежу, разглядывая Альфу Центавра на юге, мигающую в просветах облаков, и кляну себя за глупость. Чем больше я думаю о контрабандистах, тем меньше в них верю.

Здешние контрабандисты — это двое-трое местных на катере, которые встречаются у рифа с судном для ловли креветок. Они не станут освещать полнеба, и у них нет свистящих болотоходов. Плюс большой лагерь… полувоенная техника?

Я читал донесения о геваристах, орудующих на границе Британского Гондураса, до которой отсюда сотня километров — шестьдесят миль — к югу. Под этими самыми облаками. Если это так, то лучше бы они не возвращались…

Просыпаюсь я в одиночестве под проливным дождем. Малейшего движения хватает, чтобы подтвердить худшие опасения: шорты раздулись, но это не эрекция. Я с трудом поднимаюсь и вижу Рут, которая стоит у кромки кустов и разглядывает залив. Плотная туча извергает дождь к югу.

— Погода нелетная.

— Доброе утро, Дон. Осмотрим порез?

— Ранка пустяковая.

Кожа почти не повреждена, прокол несерьезный — в отличие от месива внутри.

— Что ж, воды им должно хватить, — спокойно замечает Рут. — А там и охотники вернутся. А пока я попробую порыбачить. Дон, не стесняйтесь, если я могу хоть чем-то помочь…

Весьма тактично. Я отказываюсь довольно грубо, и она удаляется по своим делам.

Вероятно, ей тоже есть чем заняться в одиночестве. Я успеваю закончить санитарно-гигиенические процедуры и даже немного оклематься, а ее все нет. Наконец я слышу всплеск.

— Какая огромная!

Еще всплеск. Затем она поднимается на берег с добычей — серым луцианом весом фунта в три и чем-то еще.

Только закончив разделывать рыбу, я снова обращаю внимание на Рут.

Она сооружает из веток и травы костерок, чтобы поджарить филе, маленькие руки мелькают проворно, верхняя губа напряжена. Дождь ненадолго перестает. Мы промокли до нитки, но не замерзли. Рут приносит мой кусок рыбы на мангровом шампуре и со странным вздохом садится на корточки.

— А вы разве не будете есть?

— Да-да, конечно. — Откусив крохотный кусочек филе, она быстро замечает: — Нам не угодишь: то много соли, то мало. Я принесу морской воды.

Ее взгляд блуждает, ни на чем не задерживаясь.

— И так хорошо.

Я снова слышу вздох и решаю, что моя бравая герлскаут нуждается в поддержке.

— Ваша дочь упомянула, что вы были в Мериде. Успели осмотреть Мехико?

— Немного. В прошлом году мы посетили Масатлан и Куэрнаваку… — Она опускает рыбу и хмурится.

— А теперь решили в Тикаль и в Бонампак?

— Нет.

Внезапно она подскакивает и стряхивает дождевые капли с лица:

— Я принесу вам воды, Дон.

Рут ныряет вниз со склона и спустя некоторое время возвращается с трубчатым бромелиевым стеблем, наполненным водой.

— Спасибо.

Она стоит рядом со мной, тревожно вглядываясь в горизонт.

— Рут, не хочу вас расстраивать, но эти ребята вряд ли вернутся, и это к лучшему. Чем бы они здесь ни занимались, лишние свидетели им не нужны. В лучшем случае они расскажут про нас кому-нибудь еще. Это займет дня два, а к тому времени мы вернемся к самолету.

— Вы правы, Дон.

Рут возится с костром.

— И не волнуйтесь за дочь. Она уже большая девочка.

— О, я уверена, у Алтеи все хорошо. Воды у них теперь вдоволь. — Она барабанит пальцами по бедру.

Снова начинается дождь.

— Присядьте, Рут, расскажите об Алтее. Она учится в колледже?

Она издает слабый не то смешок, не то вздох и подчиняется:

— Алтея закончила колледж в прошлом году. Она программист.

— Умница. А вы чем занимаетесь в Управлении общих служб?

— Я работаю в архиве отдела внешних закупок. — Она механически улыбается, но дышит неровно. — Это очень увлекательно.

— Я знаю Джека Уиттинга из контрактного отдела.

Здесь, в гнезде аллигатора, наш диалог звучит чистым абсурдом.

— Я встречала мистера Уиттинга, но едва ли он меня вспомнит.

— Почему?

— Во мне нет ничего запоминающегося.

Она просто излагает факт. И разумеется, она совершенно права. Что я могу сказать о миссис Дженнингс, о Дженни, которая много лет рассчитывает мне суточные? Знает свое дело, всегда объективна, всегда готова помочь. Кажется, у нее болеет отец или что-то в этом роде. Но, черт подери, Рут гораздо моложе и привлекательнее. Если сравнивать с миссис Дженнингс.

— Возможно, миссис Парсонс нравится не выделяться из толпы?

Она что-то мямлит в ответ, и внезапно я понимаю, что Рут совсем меня не слушает. Она обнимает руками колени, не отрывая глаз от развалин.

— Рут, наши ночные приятели давно перешли границу. Забудьте о них.