Джеймс Типтри-младший - Счастье - это теплый звездолет

Разведчики захватили пленника — совершенно голого, темнокожего, на удивление коренастого. Он шел уверенно; руки его были связаны проволокой, а голова замотана рубахой. Хоби никогда прежде не видел геваристов. Упругое смуглое тело пленника блестело, под витками проволоки бугрились мышцы. Хоби очень захотелось увидеть его лицо. Стрелок-наводчик объяснил, что геварист — из примитивных кочевников-сирионо, которые прежде к мятежникам не присоединялись.

По пути на базу Хоби понял, что чувствует себя все хуже и хуже. Сознание мутилось, он с трудом управлял вертолетом, пытаясь не сбиться с курса. К счастью, по вертолету не стреляли. Где-то на полпути у него за спиной послышались крики, но Хоби это уже не волновало. Он резко посадил вертолет на взлетную полосу и без сил опустил голову на руки.

— Что с тобой? — спросил стрелок-наводчик.

— Все в порядке, — ответил Хоби.

Разведчики поволокли из вертолета что-то тяжелое. Наконец Хоби поднялся и пошел следом за ними. Пол был мокрым. Ничего необычного в этом не было. Хоби спрыгнул на землю, выпрямился, посмотрел на пол салона в футе от своего носа. Пол был забрызган кровью. Кровь собралась в лужу, посреди которой валялся какой-то ошметок...

Хоби повернул голову. Трап был мокрым. Хоби поднял руку, посмотрел на красное пятно на ладони. Другая рука тоже вымазана. Он неуклюже расставил руки в стороны и побрел по взлетной полосе. Диспетчер, который надеялся еще на один, вечерний полет, увидел, как Хоби упал, и связался с лазаретом. Два недавно присланных санитара, которые еще держались на ногах, унесли Хоби с летного поля.

Он пришел в себя, когда один из санитаров привязывал его руки к кровати, чтобы он не выдернул из вены иглу капельницы.

— Мы здесь все подохнем, — сказал ему Хоби.

Санитар, худощавый смуглый паренек с торчащим кадыком, ничего не ответил.

— И сяду за ужин в конце пути, и Лэндор и Донн со мной [42] Заключительные строки стихотворения "Юной красавице" из сборника "Дикие лебеди в Куле" ирландского поэта и драматурга Уильяма Батлера Йейтса (1865-1939). Уолтер Сэвидж Лэндор (1775-1864) — английский поэт; Джон Донн (1572-1631) — английский поэт и проповедник. , — добавил Хоби.

— Иейтс, — сказал санитар. — Пить хочешь?

Хоби моргнул. Санитар дал ему воды.

— Знаешь, а я ведь в это верил, — непринужденно продолжил Хоби. — Думал, что разобрался.

Он улыбнулся, чего уже долго не делал.

— В Лэндоре и Донне? — уточнил санитар, меняя капельницу.

— Ох, смешно, конечно, — вздохнул Хоби. — Все началось с того... Я верил в то, что они настоящие. Кирк, Спок, Маккой, ну, все они. И корабль тоже. Вот до сегодняшнего дня так считал, честное слово. Один из них со мной разговаривал, нет, правда... В общем, я решил, что меня оставили наблюдателем, — хохотнул он. — И что за мной должны вернуться. Только это секрет. Мне надо было не выделяться и наблюдать. А потом доложить. И в один прекрасный день они вернутся этим своим лучом меня к себе перетащат, понимаешь? И я снова окажусь в настоящем, среди настоящих людей, а не здесь, в прошлом, на отсталой планетке.

Санитар кивнул.

— Ну, то есть я не то чтобы верил, я же знал, что это просто телесериал. Но все равно верил. Вроде бы как оно действительно происходило, неявно, незаметно, независимо от вот этой жизни. Они должны были за мной вернуться, а мне надо было только наблюдать. И ни во что не вмешиваться, понимаешь? Первая директива, и все такое... а потом, когда я повзрослел, я, в общем-то, осознал, что они не вернутся. Что это мне самому к ним надо добраться, любыми путями, как угодно. Что они где-то там, в космосе... Ну а теперь вот я понял, что все не так. Что это неправда. Что этого никогда не будет. И что ничего нет. Я теперь знаю, что умру. Здесь.

— Ш-ш-ш, успокойся, — сказал санитар и дрожащими пальцами стал собирать какие-то вещи.

— Там хорошо, — обиженно пробормотал Хоби. — Никаких гадостей нет. Все чисто и мирно. Людей не пытают, — пояснил он, мотая головой. — Не убивают... — Он уснул.

Санитар вышел из палаты.

Кто-то заорал — монотонно, длинно, на одной ноте.

Хоби открыл глаза. Его лихорадило.

Крики перешли в вопль. Смеркалось. Послышались шаги, кто-то шел на шум. Хоби увидел, что лежит на койке у двери.

Вопли словно бы подняли его с кровати, подтолкнули к двери. Выволокли на воздух. Хоби видел свои руки — близко-близко. Руки за что-то хватались. Кусты. Тени. Его что-то оцарапало.

Наконец вопли остались позади. Может быть, они звучали только у него в ушах. Он потряс головой, упал на какие-то доски.

Похоже, он добрался до кладбища.

— Нет... — сказал он. — Нет-нет-нет...

Он встал, пошатнулся, побрел дальше, пытаясь отыскать прохладу.

Фюзеляж самолета приятно холодил разгоряченное тело. Хоби прижался к борту, ласково погладил его. Уже совсем стемнело. Почему света нет? Он потрогал панель управления, свет послушно включился. Снаружи опять послышался крик. В голове протяжно и громко, громко, ГРОМКО зазвучал ответный вопль, превратился в вой и как будто сдвинул Хоби с места. Хорошо.

Он пришел в себя над пеленой облаков, поднимаясь все выше и выше. Трубка подачи кислорода стукнула его по носу. Хоби попытался ухватить кислородную маску, но ее не было. Он машинально выровнял самолет, качнул крылом и огляделся.

Под ним простирался океан лиловых туч, из которого торчали две горные вершины, пламенеющие с западной стороны. Пламя постепенно угасало. Хоби зябко поежился и обнаружил, что сидит в мокрых трусах. Как он сюда попал? А, он бросился наутек от истошных воплей.

Он спокойно летел дальше, следя за показаниями приборов. Все в норме, кроме топлива. Штурмовые бомбардировщики АХ-92 давно не обслуживали. Не раздумывая, Хоби начал набирать высоту. Руки знали свое дело. Он дрожал от холода, но мыслил ясно. Он поднял руку к голове — наушники были на месте; наверное, он их надел машинально, по привычке. Он щелкнул тумблером связи. Загрохотали голоса. Он отключил связь, снял наушники и уронил их на пол.

Огляделся. Высота 18000 футов, курс 88-05. Где-то над Атлантическим океаном. Впереди небо быстро темнело. Чуть слева, высоко, сияла яркая точка. Наверное, Сириус.

Хоби думал о Сириусе, припоминая карты. Мелькнула мысль повернуть и спуститься. Он рассеянно сообразил, что плачет, раскрыв рот.

Он осторожно увеличил подачу топлива и развернул самолет, четко направив его нос на Сириус. Вверх. Выше. Позади, над лиловой тенью, росла и ширилась бледная дорожка реактивного следа, вздымаясь к крошечному самолетику на вершине. Вверх. Выше. Реактивный след оборвался. Самолет поднялся в холодную сушь.

Уши пронзила резкая боль. Хоби отчаянно заорал. Боль прекратилась. Лопнули барабанные перепонки. Вверх. Он задыхался, хватал ртом воздух. Двигатели выталкивали его вверх, все выше и выше над дугой планеты. Он цеплялся за звезду. Вверх! Стрелки топливомеров на нуле. Вот сейчас двигатели откажут и самолет вместе с Хоби рухнет камнем. "Поднимай, Скотти!" — выкрикнул Хоби Сириусу, смеясь, задыхаясь, кашля, двигатели заглохли...