Егор Радов - Змеесос [litres]

– Нет! Я бросил! – отрывисто говорил Яковлев, проходя дальше к рабочему месту.

– Почему у него такой живот?! – спрашивал начальник остальных подчиненных, но они не знали ответа.

Яковлев работал не спеша, не напрягаясь особо, чтобы не повлиять плохо на дитя, которое уже проявлялось внутри тела. Вероятно, ребенок был в настоящее время рыбой, и он часто тыкался острым рыльцем в обратную сторону живота Яковлева. В эти секунды Яковлев буквально расцветал, хлопал себя по ляжкам и выглядел очень довольным; коллеги смотрели на него, недоумевая, и думали о нехорошем.

После работы Яковлев долго мыл руки и пел какую-то невнятную песню, похожую на плохо спетый религиозный гимн. Торжество сияло во всех его действиях, какое-то истинное знание причин и следствий исходило от его улыбающейся головы, как нимб; руки его выглядели как руки мастера, создавшего что-то новое; и все его существо источало трепет и восторг и словно приглашало остальных встать на колени и молиться чему-то великому.

Дома Яковлев сразу же ложился в кровать и лежал, выжидая блаженный миг шевеления ребенка. Он ощущал его прямо под сердцем и сочетал удары сердца с жизнедеятельностью будущего сына.

– Я хочу только сына! – говаривал он часто вслух. – Только мой возлюбленный сын может спасти мир, погрязший в неверии, и заставить его серьезно отнестись к высшему смыслу.

Таинственный младенец в утробе брыкался новообразовывающимися конечностями и будто соглашался с будущей миссией, какой бы трудной она ни была. Яковлев съедал два яблока и засыпал до следующего утра, улыбаясь нежно и всепрощающе, как Богоматерь.

По воскресеньям он гулял в саду, наблюдая птиц и белок. Цветы наполняли окружающее приятным летним ароматом. Яковлев выгуливал свое беременное тело с настойчивостью курортника, желающего оздоровиться. Он с такой жадностью вдыхал почти свежий воздух, словно это был наркотик, одна капля которого стоит больших денег, и поэтому нужно стараться выжать максимум удовольствий из каждой мельчайшей частички, отведенной индивиду.

– Гуляете? – уважительно спрашивали его старые женщины, выходившие в сад посидеть на скамейке в раздумьях о социально-бытовых вопросах.

– Угу, – кивал им Яковлев, занятый своими размышлениями, и продолжал идти своей дорогой. Он был сейчас самодостаточен; он был поглощен будущей целью, как политик, ведущий общество куда-то вдаль; ничто в мире не затрагивало его дух, и ничто не вызывало в нем ни любви, ни ненависти. Довольный и таинственный, он смиренно ждал своего часа.

Однажды начальник вызвал его в кабинет, и Яковлев пришел туда, гордо неся свой живот, поддерживаемый корсетом.

– Артем Кондратьевич? – спросил начальник, вперив взгляд в яковлевский живот.

– Да, я!

– У меня есть для вас сногсшибательное сообщение, – сказал начальник каким-то презрительным тоном. – Но, по-моему, это просто бред собачий.

– Я вас слушаю, – сказал Яковлев.

– Дело в том, что мне только что позвонили из Нью-Йорка, – начал начальник свое сообщение. – Так вот, вам присудили премию в один миллион долларов.

– Это чудесно! – воскликнул Яковлев. – А за что?

– По беременности.

– Прекрасно!

– Но это же чушь! – вдруг закричал начальник, ударив кулаком по своей ноге.

– Отнюдь нет, дорогой Иван Петрович, – радостно проговорил Яковлев. – Вы видите мой живот? Я беременен, в самом деле жду ребенка.

– Что ты мне дуру гонишь? – сокрушенно спросил Яковлева начальник. – Мужчина не может быть беременным. Как тебе это удалось?

– Вы что же, не знаете, как получаются дети? – злобно сказал Яковлев. – И вообще, я хотел бы не распространяться на эту тему.

– Ты страну опозорил, козел! – опять закричал начальник. – И вообще, ты все врешь. Ну-ка, показывай, что там у тебя!

Начальник сделал незаметный жест. Тут же откуда-то выскочили два сильных человека и схватили Яковлева под руки. Начальник встал из-за стола и подошел к перепуганному Яковлеву. Он расстегнул ему штаны, увидел корсет.

– Ах ты, сучка! – сказал начальник, бритвой разрезая корсет.

– Что вы делаете! – залепетал Яковлев. – Это безобразие. Это насилие! Вы негодяй!

– Заткнись, – сказал начальник, отодвигая порезанный корсет, чтобы увидеть истину. Но разоблачения не получилось, потому что все, что находилось под одеждой и корсетом, было упругим и толстым человеческим животом, и вполне возможно, что там скрывалось некое маленькое живое существо, так как этот живот пульсировал, словно обнаженное сердце.

– Что это? – изумленно спросил начальник.

– Это живот мой… – прошептал Яковлев.

– А внутри что?

– Сынок… Я верю, что это сын, и он спасет мир, дав ему истинное понимание…

– Сейчас мы посмотрим, – сказал начальник, доставая из кармана большой нож.

– Аааа! – завопил Яковлев при виде ножа, пытаясь вырваться из рук сильных людей, держащих его.

– Молчи, гад! – кровожадно проговорил начальник, нацеливая нож куда-то в пупок. – Сейчас мы откроем твою тайну…

– Стойте! – завопил Яковлев, дергаясь, как рыба в руках. – Это великий сын. Он нужен вам всем, это – спаситель, он даст вам истинную вершину; вы существуете сами для себя; ваше бессмертие есть дурная бесконечность, вам все равно; он должен появиться на свет; я вынашивал его так долго, стойте же!..

– Ах ты, гнида! – разъяренно проговорил начальник. – Ты хочешь отнять у нас нашу вечную жизнь! Ну и что, что я буду в будущем рождении старой бабушкой, я люблю всю реальность, а не твое высшее ничто! Сейчас мы извлечем плод, и пусть нас судит наш земной суд, а ничего высшего нам не надо! Ты хочешь просто убить меня, негодяй!

– Милый мой, это не смысл! – крикнул Яковлев, но начальник не обратил внимания. Начальник любил кровь и конкретную действительность. Он размахнулся, чтобы вонзить нож, но тут же упал, сраженный пулей в самое сердце.

Его помощники изумленно стали смотреть по сторонам. В это время откуда-то появились десять очень серьезных людей с пистолетами в руках.

– Простите нас за убийство, – сказал один из них с американским акцентом, – но это политическое убийство, поэтому ничего страшного. Этот человек угрожал вам, а мы должны привезти вас для получения вами премии по беременности. У нас не было другого выбора. Да ждет его высшая участь!

Яковлев был немедленно отпущен из сильных рук и препровожден в комфортабельный автомобиль, который тут же отправился в аэропорт. Там уже был собран большой митинг в его честь. Лучшие люди страны, рабочие и интеллигенты, провожали первого в истории забеременевшего мужчину за границу, где уже давно была учреждена мудрая премия. Какой-то большой начальник громко захлопал при виде Яковлева, на которого еще в машине надели новый корсет и брюки.