Егор Радов - Змеесос [litres]

– И мне очень нравится. Меня потом пришиб на улице какой-то ненормальный; перерубил мне позвоночник топориком и раскроил мне череп. Но я тогда не сдох – вот что самое приятное – и еще тридцать четыре года провел в приюте: без движения, в слепоте и глухоте!.. Представляете, какие экзистенциальные чувства я тогда испытал? Это неописуемо…

– Завидую вам! – сказал Оно.

– Желаете тоже?

– Только не сегодня. Может быть, в среду…

– Позовите меня, – вдохновенно сказал старик, – я сделаю все, как нужно. Мне тоже хочется кого-нибудь пришибить.

– Я подумаю, – мечтательно ответил Оно, погладив свою ногу. – А вообще-то, все-таки, вы – гнусный стервец, и надо бы вам отомстить, да вот как-то лень…

– Пожалуйста! – надменно сказал старик.

Миша Оно быстро оглядел его согбенную фигуру и сильно ударил его кулаком в грудь.

– Ох… – отозвался старик и плюнул в лицо Миши какими-то особо вонючими старческими слюнями.

– Ах ты, гнида! – воскликнул Миша, вытираясь; и тут же тремя резкими ударами в рожу старика поверг того на грязный тротуар, а потом стал бить его пяткой по хребту, наслаждаясь сотрясанием стариковской спины под синим плащом.

– Помогите… – стонал старик, захлебываясь слезами и соплями.

– Сейчас я тебя кончу, – жестко сказал Миша Оно, осматриваясь по сторонам, в поисках орудия убийства. Но в этот миг он увидел на горизонте улицы неприятный силуэт милиционера, который направлялся в их сторону, чтобы ликвидировать безобразное избиение старого человека. Миша коротко выругался, плюнул на тело старика и стал быстро улепетывать, чтобы его не арестовали, поскольку он не хотел сидеть сейчас в скучной камере и молиться о легком приговоре. Он был молод и был готов жить вечно. Он бежал и плакал, сознавая различие добра и зла; улицы были пусты и изумительно угрюмы. Миша Оно посмотрел назад, как в прошлое, и пошел в гости.

– Это было чудесно! – крикнул ему вдогонку оживший довольный старик. – Я жду тебя, мой милый, я хочу…

– Когда-нибудь я вернусь тебя зарезать, – тихо сказал Миша сам себе и вошел в подъезд – передохнуть и подумать.

Подъезд перед ним расцветал прелестью сторон света и был наполнен упоительно грязным воздухом пошлой любви и старых удовольствий, которые, словно детский портвейн, всегда присутствовали внутри личности душевного существа. Миша, улыбаясь, глядел на истерзанные жизнью стены внутреннего содержания подъезда; он любил их; они были самим бытием – полем боя и креслом для отдыха, всегда окружающим тебя простором, который не может предать, словно настоящая любимая, и вдохновенным уголком уединения, первых признаний и новых тайн.

– Да здравствует то, что здесь! – с некоторой грустью сказал Миша Оно и вышел из подъезда.

И он шел дальше по грязной улице, где стояли мусорные баки, внутри которых сверкал разноцветный и разнообразный мусор, отражающий мир, произведший этот мусор на белый свет в таком виде, и где все дома, окаймляющие улицу, были обшарпанными, одинаковыми и безобразными; и в окнах были видны злые жители, желающие съесть обильный обед и уснуть, хлопнув жену по заднице, и эти жители мрачно смотрели на путь Миши Оно, узнавая в его лице надменного неприятеля своих прошлых жизней. Миша очень любил эту часть окружающей его действительности и с наслаждением ступал ногами по искореженному асфальту, желая остановить нынешний вдохновенный миг своего существования, который был сейчас с ним и который собирался уже сгинуть и уйти неизвестно куда, как и все прочие моменты, бывшие раньше законной собственностью того, кто их переживает.

– Все бесполезно, все в прошлом, – печально проговорил Миша, вспомнив какие-то свои прогулки здесь, во время, когда он был старенькой бабушкой, болеющей тромбофлебитом.

Через несколько метров улица кончилась, и Миша вышел на некий пустырь, где лежали трубы, пустые бутылки и бумажки. Он пересекал этот пустырь, представляя себя космонавтом, который идет по чужому грунту и изумляется фактом своего истинного присутствия там.

– Замечательный пустырь! – отметил Миша эту секунду одной из своих жизней и подошел к невысокому серому дому, имеющему множество подъездов, столь же гениальных, как и уже описанный. Миша открыл дверь и вошел внутрь. Через какую-то часть времени он уже нажимал кнопку звонка квартиры на пятом этаже, справа от лифта.

Женская особь открыла дверь и посмотрела вперед.

– Здравствуй, моя милая, моя позапрошлая любовь, моя трагическая невеста, мой лучший античный друг! Я так ждал этой встречи; ты словно не существуешь для меня; ты есть ты, ты есть восторг, история и цель, я знал твои глаза, и губы, и твою дружбу, мы столько всего делали вместе, мы пили, целовались и шли по длинной дороге ночью; мы входили в города и обнимались в мрачных подъездах, мы дрались на шпагах и были готовы дать друг другу яд, мы смотрели друг на друга пронзительным взглядом истинного бытия, мы читали одну книгу в постели, мы воевали в пустыне с племенем умных и злых негров, и мы опять есть! – сказал Миша Оно.

– Это не я, это Петрович, – ответила женщина, отходя в сторону от дверного прохода. Миша ворвался в коридор и увидел Петровича, сидящего где-то рядом с окном. Он был очень стар и почти спал.

– Я обижен! – гневно сказал Миша, проходя в комнату.

В ней находились:

Семен Дыбченко (в прошлом – Андрей Узюк, Леопольд Христос, Анна Дай, Петя Жуев, Эрдэнэ Болт, Катя, Пуки-Пуки, Жэлдо Мора Куинджи Петер— Долмач, Свиньин-сын-Власа, Владимир Ильич Коваленко, Миша Росляков, Параша Нефертити, Сергей Шульман, Любомудр Вереск, Сиявуш ибн Алейкум, Жу-Жу, Ва-Ва, Хакни— Дохни, У, Бе-Ме, Прр, Вввв и так далее),

Ольга Викторовна Коваленко (в прошлом – Константин Устинович Черненко, Леонид Ильич Брежнев, Анька Сопливая, Джон Иванов, Мирза Каку-Таку, Ааоуи, Уиооааа, Дыр Бул Щыл, Эжен Вальжан, Аркадий Заяицкий, Толька Тен, Сашка Ленин, Аристотель, А. Коваленко и другие), Степан Петрович Верия (в прошлых жизнях – Никитка, сэр Лондон Уатт, Дерсу Недала, Великий Мудда, Илья Кибальчиш, Пу Ли Со, Веселый Дер-Дер, Сука Пи-Си, Анастас Фоменко, Надя Украинка, Арап Абрам, Сулейман ибн Давид, Го Му До, Ра, Жадов и тому подобные),

Тоня Коваленко (в прошлых рождениях – Накасума Светлова, Гриша Оно, Аджубей Персидский, Ван Дер Грааф, Колька Жадобин, Тара-Бара, мистер Вест, Зигмунд Шнобель, Софрон Укачин, Хедже, Аллах, Федот Андреевич Яковлев, Иаков Ильич Лебедев, Змеесос, Сережа Нечипайло, Егор Радов, Джур-Джур и прочие),

Петрович (в других воплощениях – Строптивый Софрон-Кулустуур, Алексей Максимович Парщиков, Раиса Лигачева, Алла Веске, Аммоний Лысенко, Н. Николайчик, Джон Ницше, Бер-Му-Бей, Супьянат Смородина, Червенко Кант, Артюр Марков, Баба-Шах, Ути-Пути, Го Мо Ро итак дальше).