Егор Радов - Змеесос [litres]

– Ошарашенный Иаковлев через сорок лет после Победы находит своего Отца, – сказал он громко и съел сосок.

– Что вы делаете? – спросил Миша, подходя. Ефрейтор недовольно повернулся.

– Документы, – спокойно приказал он.

Миша встал «смирно» и протянул паспорт в красной обложке.

– Где твой угол, Миша Оно? – спросил ефрейтор, плюнув вбок.

– Я еще не нашел, – сказал Миша подобострастно.

– Когда? – спросил ефрейтор, икнув.

– Сейчас. Я из свободной зоны. Я пришел.

– Прелестно! – обрадовался ефрейтор, щелкнув Мишу по щеке.

– Я хочу спросить у вас, что это означает. Я рад, польщен и счастлив, но мне очень интересно. Мое любопытство заполонило меня, как желание достичь какую-нибудь светлую цель. Поведайте мне, я прошу!

– Что ж, – сказал ефрейтор, почесав свое колено, – ладно. У нас сейчас такая массовая мода – вешаться на фонарях. Ничего сделать не можем. Просто проблема! По семьдесят особей в день снимаем. А что касается моих некоторых действий, – ефрейтор хитро улыбнулся, – то это специальный ритуал, чтобы покончившая с собой гнида пропустила пару или тройку воплощений. По методике, разработанной учеными, после этого она воплотится либо в эстетического идиота, и ей будет все по фигу (представляете, какой ужас!), либо ее «я» вообще заморозится на некоторое время, а то и навсегда.

– А если уничтожить ее красную звездочку на левом виске? – спросил Миша.

– Что вы! Что вы! – замахал руками ефрейтор. – Это же нельзя! Как же можно пойти против великой Антонины Коваленко!.. Великого Федорова! Что вы такое говорите! Сейчас прибью, в качестве наказания!

– Простите… – огорченно прошептал Миша.

– Смотри у меня, дружище! А ну – кругом! Шагом марш в пункт регистрации!

Миша Оно удалился, высоко поднимая шагающие ноги. Он шел через город, и здания мрачно окружали его со всех сторон. Люди в пиджаках и плащах бежали прочь от льющейся воды и не смотрели друг на друга. Миша Оно шел дальше по грязной улице, где стояли мусорные баки, внутри которых сверкал разнообразный и разноцветный мусор, отражающий мир, произведший этот мусор на белый свет в таком виде; и где из окон смотрели злые жители, желающие съесть обильный обед и уснуть, хлопнув жену по заднице; и эти жители мрачно смотрели на путь Миши Оно, не зная, кто он такой. Этот путь, как и всегда, проходил через самые различные моменты, и все, попадающее в поле личного бытия, готово было произвести самораскрытие и предстать во всем своем многообразии и конкретности, ничего не предлагая, но просто радуясь данной встрече. Блистательная убогость, сквозившая в каждой заметной для глаза монаде этой реальности, потрясала и очаровывала ищущего радость путника; а прелестная разница между идеей абсолютного порядка и подлинным хаосом действительности была мила и самоиронична и казалась неисчерпаемой, как божественный диссонанс. «Ну и что», – подумал Иисус Кибальчиш. Улица была бескрайней, как степь, она переходила в проспект и в переулок и никогда не кончалась; дома были обшарпанными, словно съеденные молью куклы в сундуке артиста, желающего творить искусство; фонари пылали сквозь дождь, как заполоненные туманом маяки, показывающие путь; небо находилось наверху, будто лицезреющий планету космонавт. И подъезд возник из всего этого, и оказался рядом с идущим.

– Да здравствует то, что здесь! – с некоторой грустью сказал Миша Оно и вошел в подъезд.

Он стоял посреди лестницы, думая о печальном восторге своего состояния, и не хотел идти ни вверх, ни вниз, хотя другого выхода не было; он любил все окружающее и готов был умереть от чувства мгновенного счастья. Некий человек в лиловом костюме подошел сверху, выбрасывая сигарету, и заявил:

– Что тебе здесь нужно, лучший дружище?..

– Ничего, – ответил Миша проникновенно. – Я люблю вас! Я только что из свободной зоны. Я еще не нашел себя. Я ничего не помню. Мне нравится все. Спасибо.

– Вас-то мне и нужно, личность, – вдруг обрадованно и вежливо проговорил человек и низко поклонился. – Пойдемте, личность, пойдемте к нам; у нас – оппозиционная компания. Но мы стремимся к единой группировке! Вы нам очень нужны, вы – оттуда… Мы здесь боремся с деспотией и гадостью, пойдемте же!

И он подхватил Мишу под руку, через некоторое время подведя его к двери. Потом он постучал четыре раза и сказал «Тыр-пыр». Дверь немедленно открылась, как будто это был ключ.

– Вперед, личность! – воскликнул человек, поднимая вверх правую руку. – Вас выпустили наружу, предложив кресло, но ваша миссия – здесь!

Яковлев самоосуществился. В комнате был полумрак, горел небольшой свет, и окно было плотно зашторено. В креслах сидело четверо мужчин и одна девушка с длинным носом. Двое мужчин были с бородами, другие гладко выбриты. Один мужчина сжимал в руке лист бумаги, другой ожесточенно смотрел в стену. Девушка, увидев Мишу Оно, раскрыла рот.

Сидящая четверка мужчин испуганно молчала, не вставая с кресла. Один мужчина курил сигарету, другой пил чай. Третий мужчина ничего не делал, четвертый держал в руке бумагу. Девушка была одета в лиловые штаны и пестрый свитер. Когда Миша Оно вошел сюда, человек, который его привел, находился на кухне, а потом тоже пришел. Он улыбнулся и отпил глоток чая.

Стены были покрыты коричневыми обоями, на них висели фотографии и маленькие рисунки. Рядом с окном был нарисован какой-то символический знак. Было прокурено и тепло; пепельница стояла на полу около чайника и дымилась, как зола потухающего костра. Человек стоял за спиной у Миши, улыбаясь. Он сказал:

– Здравствуйте, личности! Личности всех зон, соединяйтесь! Я привел к вам личность, и он только что из свободы. Его зовут…

– Миша Оно! – гордо объявил Оно.

– Леопольд Узюк, – представился мужчина.

– Аркадий Чай, – сказал другой.

– Семен Белый, – прошептал третий.

– Артем Эрия, – воскликнул четвертый.

– А меня зовут Ольга Викторовна, – детским голосом пропищала девушка, встала и осуществила своеобразный «книксен».

Миша пожал их руки, радуясь знакомству. Потом он сел на пол, скрестив ноги, и перед ним поставили большой белый сосуд с чаем.

– Зовите меня Якуб, – неожиданно промолвил человек, который привел Мишу. – Я тоже хочу сесть и беседовать.

– Ну конечно, – доброжелательно сказал Леопольд, закуривая.

– Как там в свободной зоне? – спросил Чай.

Миша Оно отметил про себя подлинное удовольствие, получаемое его пищеводом и желудком, вместе с вкусовыми рецепторами, в то время, как их охватывало восхитительное тепло вкусного чайного напитка, отхлебываемого Мишей из сосуда. Он наслаждался и не хотел говорить, но потом все-таки произнес:

– Чудно!

Артем гневно посмотрел в потолок и крикнул: