Егор Радов - Змеесос [litres]

Они пали, сраженные наповал, и залили кровью эту длинную улицу, по которой проходила вся погоня.

– Ура! – сказал Миша Оно сам себе. – Вот так вот. Я уничтожу весь мир! Мне не страшны ефрейторы и люди, мне наплевать на правила и «пупочки»; у меня есть своя цель, и пусть она ведет меня!

Он встал, осмотрелся и пошел дальше, сжимая свой арбалет. Все продолжалось, Опанас Петрович сидел в своей квартире и хотел стать собой. Где-то у стены Оно остановился, увидев восемь человек, и сказал им, взойдя на пригорок:

– Эй, вы! Что вы тут делаете, почему вы существуете, кто вы, зачем вы?

– Меня зовут Андрей Узюк, – сказал один из них.

– А меня – Сергей Шульман.

– Антон Нечипайло.

– Афанасий Чай.

– Семен Белый.

– Анна Дай.

– Аркадий Верия.

– Иоганн Шатров.

– Это все бред! – воскликнул Миша Оно, рассмеявшись. – Слушайте меня! Я один из богов, и меня зовут Лао. Это мы все придумали, а теперь пора прекращать весь этот мир. Я должен убить вас и вернуть к высшему.

– Мы не хотим, – сказал Шульман, почесав свою отрубленную по локоть руку. – Очень глупо уничтожать рай.

– Но я должен спасти вас! – сказал Оно. – Спасение – все, существование – ничто!

– Мы хотим ничто, – надменно заявил Чай.

– Ничто значит что-то, – продолжал Оно. – Мне же нужно все. Сколько можно заниматься этим маразмом?! Неужели не надоело?

– Отвечай! – приказал Верия.

Миша задумался и посмотрел вверх. Вверху ничего не было или что-то было. Какая-то наглая птица летела по небу и произносила отвратительный звук. Деревья стояли, как всегда, и в домах были подъезды.

– Я не знаю, – ответил Миша Оно, опустив арбалет.

– Вот так вот! – победоносно воскликнул Верия. – Откуда тебе знать, если ты не помнишь! Ничего у тебя не выйдет. Истинный бог – Иисус Кибальчиш, и он не имеет к нам отношения. Высшее есть в нас, и истина здесь. Мы ничем не можем тебе помочь.

– Но я убью вас! – крикнул Миша, вскидывая арбалет.

– Мы не есть мир, – ответил Верия, поднимая руки. – Ничего не произойдет. У нас есть наши звездочки на висках и наши имена. Ты не в силах ничего уничтожить.

– Неправда! – закричал Миша, выстреливая. – Я покажу вам!

Стрела вонзилась в сердце Верия, и он пал, даже не вскрикнув.

– Ну и что! – гордо сказала Анна Дай, выйдя вперед. – Я знаю, кто он теперь. Его зовут Леопольд Эльясович Узюк, и он не в вашей власти.

– Это чепуха! – насмешливо заявил Миша Оно. – Аркадий Верия умер! Навсегда! Он умер и спасся! И ты сейчас умрешь!

– Нет, – произнесла Анна, умирая от стрелы, пронзившей ее левую грудь.

– Да!!! – заорал Миша, убивая постепенно всех остальных и со злостью наблюдая, как они безучастно падают на асфальт, совершенно не скорбя о собственной гибели и о сладком прошлом. – Я должен уничтожить это все и вас, и я должен быть.

Он осмотрел очередную свалку трупов, произведенную им, мрачно засмеялся и пошел дальше. «Как же мне взорвать мироздание, – думал он, пересчитывая оставшиеся стрелы. – Нужно совершить что-то кардинальное, главное; что-нибудь по-настоящему ужасное, что истребило бы эту реальность и ее обитателей, вернув их к высшему бытию; а потом можно придумать что-нибудь еще или ничего не придумывать. Наверное, необходимо попробовать последний способ, существующий здесь; необходимо попасть в Центр!»

Подумав это, он обрадовался и подпрыгнул четыре раза.

– Вперед! – сказал он сам себе. – Я иду в Центр, я читал руководство для попадания в Центр, я знаю, как попадать в Центр; я приду туда и сделаю свое ужасное светлое дело, и все прекратится тогда!

Рядом с городом сиял Центр, рождая в душах загадочное сомнение. Там шло распределение персоналий, и судьбы возникали, победив смерть и ничто.

По длинной дороге, на которой не было никого, шел Миша Оно с арбалетом, и был охвачен решимостью и силой.

Вдали, в конце дороги стоял Центр, и его охраняли солдаты, и, может быть, там было правительство, а может быть, другие власти и силы.

Миша Оно помнил какую-то девушку; как он взял ее за ручку, и они взмыли куда-то вверх, словно земные твари, рожденные летать; ступени домов мелькали повсюду глубинными кошачьими глазами; предвкушая зарождение содружества, Миша и девушка щебетали, как полевые птички на пути назад – в рай, и поцелуй был велик, как любовь, существующая между ними.

И Центр существовал, и стоял в конце пути, и в нем была дверь. И Миша Оно шел в Центр, и знал свою тайну, и хотел придумать что-то еще.

И он подошел в конце концов к забору и расстегнул штаны, произнеся звук: «Пррррр…» И потом он подпрыгнул восемь раз подряд, говоря каждый раз: «Кохна, кохна», а потом сел на корточки, выставив левую ногу вперед. И он закрыл левый глаз, плюнув, а потом высморкался в пальцы и икнул. И когда он посмотрел налево, дотронувшись правой рукой до своего пупка, солдат раскрыл дверь в заборе из колючей проволоки, приглашая войти. И Миша Оно прошел мимо всех, и никто не стрелял, ибо он был прав и умел попадать в Центр.

Он открыл тяжелую лиловую дверь и попал в мрачный коридор. Он шел по нему, не видя ничего, и наконец пришел в круглую комнату, в центре которой стоял красный стул, а на нем сидела дряхлая бабушка.

– Эй! – сказал Миша, остановившись. – Кто ты?! Я пришел сюда!

– Я – Центр Центра, – ответила бабушка. – Я распределяю чувства «я». Впервые это сделала Антонина Коваленко, которая написала «Книгу книг книг».

– Я знаю это! – грубо оборвал ее Миша Оно. – Я пришел убить тебя. Я хочу уничтожить суть этого мира. Сейчас я убью тебя, и все будет спасено.

Он вложил стрелу в арбалет и прицелился. Бабушка сидела, не совершая никаких движений, и вдруг сказала:

– Подожди. Если ты хочешь – ты можешь спросить меня о чем угодно. Я все знаю, любые тайны и смыслы, и я отвечу тебе.

– Спросить… – проговорил Миша, задумавшись, – что ж… Хорошо. Скажи мне: что такое «змеесос»?

– Это то же самое, – ответила Центр Центра.

Ничего не было. Блистательная, ровная, острая стрела была вложена в убийственный арбалет, и эхо гулко отозвалось в пустоте помещения, отобразив выстрел, прервавший очередную жизнь, когда эта стрела вонзилась в дряхлую плоть, проткнув горло; и застреленная бабушка свалилась со своего стула, закрыв руками лицо.

– Кукирочки, кукирочки, кукирочки! – воскликнул Миша Оно, совершивший этот ужасный поступок. – О, как я счастлив и пуст, делая все эти действия, конец которых неясен и бессмыслен! Моя дурная совесть поглощает всего меня; мне ужасно, стыдно и мерзко убивать стариков и детей; но я должен вырвать их из этого мира «пупочек» для высшего бытия со мной и с Яковлевым. А если будет Кибальчиш – то я не знаю. Но мистерия должна быть завершена, иначе скучно.

И они сидели в буйстве сущностных облаков и сотворяли все, что могло быть в наличии.