Георгий Антонов - Партизан.Ру-2.

Кузякин оторвал аппарат от уха и увидел Филиппа. Сын, ещё больше раздобревший, сидел связанный, привалившись спиной к бамперу «Хаммера», и какая-то девица в камуфляжной бандане, игриво почесав ему под подбородком, нагло подмигнула в камеру. Потом подняла пистолет, и прямо на Кузякина уставился мёртвый зрачок девятого калибра. Олигарх инстинктивно отпрянул от дисплея.

Ну что, будем говорить?

Вы… ввы понимаете, кто я такой? Со мной нельзя так просто… — забормотал Кузякин невесть что, шаря рукой в поисках второй бутылочки джин-тоника.

Мы могли бы, конечно, поступить с вами, как уже поступили с вашими близкими друзьями — Мухрявым и Шукляевым. Или как с мэром Зееловым… Но вы мне лично чем-то симпатичны, Виталий Иосифович. Так что давайте решать вопрос мирно — на наших условиях.

Я вас слушаю, — бутылочку он так и не нашарил, и оттого сник.

Мы сегодня до полудня возвращаем вам Филиппа живым и невредимым в обмен на 500 тысяч американских долларов. И столько же рублей мелкими купюрами.

Вы с ума сошли! Такую сумму! Где я достану её до полудня?

В банке, Виталий Иосифович. В вашем с покойным Мухрявым банке. Совладелец, я полагаю, возражать не будет. Или отправить к нему Филиппа — посоветоваться? Вот только, боюсь, он вряд ли вернётся…

Ну, хорошо, допустим, — Кузякин попытался говорить деловым тоном, хотя его всего колотило — не столько от переживаний за сына, сколько с бодуна, — Деньги будут. А какие гарантии?

Какие ещё гарантии? — весело удивился Князь, — Вы можете взять на встречу разумное количество вооружённой охраны. Ну, скажем, два джипа. Войска привлекать, я полагаю, не следует — иначе мы с вами просто разминёмся. В этом случае общественность сегодня же узнает, что вы хладнокровно пожертвовали жизнью единственного сына ради денег… Я доступно изложил?

Ладно, я понял. Где и когда встречаться?

Точное время и место я сообщу позже. До связи.

В трубке загундосили гудки. Кузякин ещё раз просмотрел видеоролик на дисплее и зыбкой походкой направился к холодильнику. Стакан «Кровавой Мэри» взбодрил его настолько, чтобы вызвать референта и отдать технические распоряжения. Вот ведь ситуёвина — вроде, половина области в кармане, а случись беда — и посоветоваться-то не с кем. Один-одинёшенек. Эх, Сергей Сосоевич! Только сейчас ощутил Кузякин, какое мощное плечо поддержки потерял он в лице Мухрявого. Жена отпадает — с ней давно отношения потеряны. Бабьего визгу только ему сейчас не достаёт. В ФСБ звонить — огласка неизбежна. Узнают — потом только успевай отслюнявливать каждому желающему по полмульта. Придётся всё брать на себя. Виталий Иосифович набрал номер начальника своей личной службы безопасности, директора элитного ЧОПа Азамата Пирогова. Этот много вопросов задавать не станет. И парни у него, как на подбор — на двух-трёх из них Кузякин уже давно свой сальный глаз положил. А с одним, если честно, у него даже было…

Разговор о деталях занял всего час — Пирогов и впрямь оказался понятлив. Сверхурочные бригаде были обещаны просто сказочные. Дело ясное — плата за молчание. Когда верный Азамат умчался комплектовать кортеж, Кузякин перешел на второй этаж, в маленькую комнатку, куда всё уже было доставлено. Открыл пузатый серебристый кейс — один из двух, стоящих рядышком. Аккуратные банковские пачки долларов, перетянутые цветными резинками. Любовно достал три штуки, попытался жонглировать. Пачки попадали, причём одна резинка лопнула, и зелень разлетелась по комнате. А когда-то получалось… Пыхтя, он заползал по паркету, подбирая портреты заокеанских президентов. Пересчитал — одной купюры не хватало. Доложил из собственного бумажника. Денежка счёт любит. Потом открыл второй из кейсов-близнецов. Капустные листья, специально доставленные из «Красновоздвиженского» с нарочным, приподнялись упругой горкой. С юмором у Кузякина, в отличие от координации, попрежнему всё пока нормально. Трюк старый, из ростовской шальной юности. На вес оба кейса одинаковы. Охрана проинструктирована подробно. Эх, лишь бы выгорело! Храни меня, пресвятая дева Мария!

Звонок застал его за четвёртой с утра порцией «Кровавой Мэри».

А, это вы, Белозерский! — голос его на этот раз прозвучал слегка развязно, — Ну, какие новости?

Вы всё приготовили?

Абсолютно. Когда встречаемся?

Рад, что у вас такое бодрое рабочее настроение. Ровно через час напротив Зареченского кирпичного завода. Учитывая пробки, ждём не больше десяти минут.

Ждать не придётся. С Филиппом всё нормально?

Он вне себя от счастья, — в трубке раздалось странное, но вполне жизнеутверждающее похрюкивание.

В это время Олег Столбов в своём узилище был оторван от фруктового десерта неожиданным визитом давешнего хитрого кавказца.

Собирайся, дорогой! Кончились твои муки.

Олег подавился виноградиной и закашлялся. «Ну, вот и конец. Больше я им не нужен».

Кавказец деликатно, хотя и крепко, похлопал его по спине.

Смотри, не задохнись от радости. К своим сейчас поедешь. Телефон вот свой на, возьми.

Зачем телефон? — спросил обречённо, — с того света роуминга нет.

Зачем так говоришь? — обиделся визитёр. — Сейчас поедем к твоим друзьям. Они хотят очень с нами дружить. Ты им скажешь, что мы тебе зла не сделали. Посидим вместе, вина выпьем. Пошли!

Значит, с вещами? — поднялся из кресла Олег, не веря ни одному слову своего тюремщика. — Тогда верните мой зонт.

Эй, там! — крикнул в коридор Абдулла, — Зонт прокурору, живо!

Ощутив в ладони литую рукоять родной трости, Столбов отчего-то почувствовал себя уверенней. Они прошли извилистым коридором и, поднявшись по стоптанным ступеням, очутились перед услужливо распахнутой кем-то дверью. На Олега хлынул поток солнечного света, почти его ослепивший. Грудь вдохнула забытые ароматы свободы, а задворки замусоренного дворика с голубями показались узнику едва ли не уголком райского сада. Абдулла услужливо подсадил его в джип, сам влез следом.

Трогай! — машина покатила по знакомым до боли улицам родного города. Вскоре выехали на Старый мост.

«Куда везут?» — Эйфория освобождения быстро сменилась тревожным предчувствием. «До ближайшей лесополосы? Там и закопают…».

Сжатый с обоих боков тренированными телами врагов, Олег до боли сжал в кулаке литую рукоять трости-зонта.

Проснись, ты серешь! — прикорнувший за рулем «Газели» Офшорников вскинулся от крепкого толчка локтем в бок.

А? Что такое?

У нас гости, — жёлтые ястребиные глаза Егора Михалёва впились в участок дороги, видневшийся сквозь прогал кустарника. Со стороны реки по грунтовке медленно пропылили два чёрных брутального вида джипа и затормозили напротив заводских ворот. Слегка опустилось боковое стекло и из него порхнул к небу сизый сигаретный дымок. Офшорникову моментально тоже захотелось курить. Он зашарил по сиденью в поисках пачки.