Георгий Антонов - Буржуйка

— Опоздали. Гоу хоум, — он попытался захлопнуть у них перед носом дверь, однако не тут-то было. Ник оказался сильнее и протиснулся сквозь него внутрь, как танк.

— Эй! Мистер! Чейндж мани? — крикнул губернатор, разглядев дремлющего за столом шерифа.

— Что там ещё? — шериф поднял на него злое лицо — тоже с синяком, только другого цвета — он был негр.

— Русские, сэр! — крикнул от двери обиженно жёлтый.

— Вижу. Ну, что у вас там? — небрежно спросил чёрный у Никифора.

— Деньги, сэр. Когда можно будет поменять?

— Доллары? — уточнил для чего-то афрогавайец.

— Разумеется, не юани.

— Жаль. Юани я бы вам, может быть, на что-нибудь и сменял. Вот, есть отличная пепельница в форме местного бога Тапо-тапо.

— А доллары? — замирая, спросил к-ский губернатор, чувствуя по голосу, что парень не шутит. Ощутил холодную струйку пота, пробирающуюся от воротника по спине в трусы.

— Мусоровозы не справляются, — ответил шериф, — так что вы будете очень любезны, сэр, если отнесёте их сами и выкинете где-нибудь за пределами моей факинг юрисдикшн. Иначе, если намусорите в моём районе, я вынужден буду арестовать вас, сэр, а камеры уже переполнены, и кормить вас нечем, кроме тапиоки.

Никифор плохо представлял себе вкус тапиоки, но жевать её по жаре в переполненной смрадной камере отчего-то не захотелось. Он понуро вышел за дверь и потащил свои чемоданы к сияющим водам бухты. Притихшая Маша Чубак семенила за ним следом, словно побитая дворняжка следом за выставленным за пьянку дворником — гуманизированная версия вечного сюжета про Муму. Добредя до какого-то полусгнившего баркаса, она вдруг почувствовала обычный утренний позыв — и, воровато поозиравшись, нырнула в бортовую пробоину… Не успела полностью спустить штаны, как кто-то схватил её в темноте за голое тело.

Никифор с чемоданами заметался по пляжу, силясь определить, откуда это раздаётся Машкин, с переливами, истошный визг.

— А у нас на севере конопля вообще беспонтовая, — протянула, вдыхая в себя терпкий дымок, Мария Тимуровна. — Только на верёвки, по-хорошему, и годится.

— Ну, знаешь, — задумчиво вступился за отечество, на правах губернатора, Никифор Черных. — Как говорится в народе: с миру по нитке — голому верёвка. Пеньку мы немцам ещё при Петре Великом начали поставлять — в обмен на новые технологии… — с кумара Ник, как всегда, становился немного зануден.

— А-ах! Да… В стране не без народа, — философически зевнула Мария, прикрывая рот ладошкой.

Дон Падло молчал, скручивая движениями фокусника аккуратные кукурузные сигариллос, туго начинённые листьями местной древовидной разновидности вышеупомянутого Cannabis» а. Крабы, которых они наловили на пляже после отлива, пеклись на плоских камнях костра. Солнце, усеяв рубиновой рябью гигантское зеркало океана, принялось совершать своё вековечное ежевечернее омовение. И ночь, как обычно в тропиках, обрушилась на них разом — пением цикад, шелестом прибоя и невыносимым, как воспоминание о некогда невозвратно потерянном рае, густым запахом, вобравшим в себя тысячу и один оттенок засыпающих бабочек, цветов, трав…

— Как вы сказали — Базилио? — промурлыкала Мария, окинув сеньора Гаспачо искоса нарочитым взглядом.

— О, донна беллиссима! — Падло после нелепой драки в трюме сгнившего баркаса стал говорить ещё менее разборчиво — зато более высокопарно.

— Мы улетим отсюда втроём — вы увидите, Гаспачо выше всех личных счётов. Я не из тех, что помнят зло! Ник — вашу руку! У меня созрел план. А нос — чёрт с ним, заживёт. В конце концов, в Колумбии можно исправлять себе за деньги не только носы, карамба! Можно, вместо носа, хоть член себе пришить!

Никифор, с оглядкой на Машку, лицо которой ничего не выражало, кроме блаженства самки, которую делят, решительно потряс протянутую ему смуглую пятерню. Профессия приучила — на безрыбье и барракуда порой становится раком…

— Видите вы тот гидросамолёт? — Гаспачо снизил голос, как будто сами духи лагуны могли подслушивать и доносить. В километре от них рисовался на воде в свете лунной дорожки горбатый остов некоего сооружения, чересчур на вид громоздкого, чтобы летать.

— Это «Боинг-314 Клиппер». Летающая лодка, модель 41-го года. У меня такая же осталась дома, в Мексиканском заливе — машина, доложу вам, зверь. Их всего было выпущено семь. На одном возили мистера Черчилля в Ялту. До сих пор, кроме двух подбитых японцами в войну, все при деле. Я ведь начинал пилотом в ВМС США на такой стрекозе — пока не приголубили за кокаин и двойное убийство. Ну, да не суть — пускай мёртвые жалеют своих мертвецов. Я предлагаю тему. Вы — оба — готовы выслушать меня?

— Продолжайте, дон Падло! — в лице Марии не дрогнул ни единый мускул, — однако Никифор мог поклясться, что там, под гладким лбом, её небольшой мозг напрягся.

— У меня в Индонезии есть кровный брат, — продолжал, по обыкновению, шепелявя, дон Падло, — я спас его в народном Китае от петли, теперь мы кровники. Его зовут Конопляный Цзю. Он довольно плохой человек, но это неважно. Китайцы отличаются от нас тем, что всегда платят по счетам. Короче, мы с вами утром угоним этот самолёт к Цзю — в Индонезию. Я всё просчитал. Три тысячи двести километров над облаками, а после этого — кому как угодно. Хотя моё предложение насчёт джунглей остаётся в силе…

— Угоним? Да вы думаете, вообще, с кем разговариваете? Кто мы, по-вашему? Воры? Уголовный элемент? Я — губернатор К. области, а Мария Тимуровна — мой зам по социальным вопросам… Угоним! Самолёт! Дожили! Мало того, что неделю держали нас в заключении, кормили тапиокой… Денег всех лишили, — Черных с досады кинул в костёр, сколько влезло в руку, долларов из раскрытого чемодана — и через миг президенты США, скорчившись на углях, рассыпались в ночи жёлтыми искрами.

— Нет, ну все гарантии же были на уровне второго референта мистера Батрака Абрама!

— Ник, кочумай! — Машкин ленивый голос вернул его к реальности. — Абрама мёртв.

— Что такое? — выпучил глаза Никифор.

— Как, сеньор? Вы ещё не в курсе? Вот газета, прочтите. Негр, которого специально подобрали, чтобы всё развалить, был, увы, растерзан свободолюбивым народом Америки по дороге в тюрьму. Родом, кстати, он был по отцу из здешних — так что можете помолиться за упокой его души духам лагуны Тапо-тапо, — дон Падло, затянувшись маисовой сигариллой, по-братски протянул её Никифору.

— Кокос-батат!!! — выругался Черных, затягиваясь, — А я-то всё сижу и думаю — кто тут кого разводит! Что — и госпожа Мандализа Греч, поди, до кучи тоже попала? Не растерзана ещё народом, нет? — Никифор зашёлся кашляющим хохотом. — Формулировочка зашибись — «растерзан народом!» О-хо-хо! Ха-ха! Держите меня! Клочки по закоулочкам? Ну, насмешил!