Нил Шустерман - Бездушные

Хотя Бэм страшно хочется выбить пару-тройку безупречно ровных зубов Хайдена, она не позволяет злости взять над собой верх. Она видела, как Старки сегодня поддался приступу бешенства – зрелище не из приятных.

– Всё, хватит, достал, – цедит она и решает не дожидаться возвращения охранника.

Усмешка Хайдена переходит в широкую снисходительную улыбку, что выводит Бэм из себя ещё больше. Может, всё-таки дать ему в зубы?

– Погоди, ты ещё не слышала самого интересного, – говорит он.

Надо бы убраться отсюда, пока он опять не сделал её мишенью своих шуточек, но любопытство не позволяет.

– Н-да? И что же это?

Хайден встаёт и медленно приближается к ней – значит, собирается сказать что-то, что не повлечёт за собой удара в зубы.

– Я уверен – вы со Старки всё равно будете и дальше громить заготовительные лагеря, – говорит он. – Так вот – я хотел бы вам помогать в разработке планов. Надеюсь, ты помнишь, что я был главным по технической части на Кладбище? Я кое-что умею, и с моей помощью вы сможете проворачивать ваши операции с меньшими людскими потерями.

Вот теперь пришёл черёд Бэм высокомерно усмехаться. Она знает Хайдена слишком хорошо!

– И что ты просишь взамен?

– Как я уже сказал: всё, чего я хочу – это твоё ухо. Не в разобранном смысле. – Тут он затихает, становится серьёзным. Она никогда в жизни никогда не видела Хайдена серьёзным. Это что-то новенькое. – Я хочу, чтобы ты пообещала слушать меня – не просто слушать, а выслушивать, – когда у меня будет что сказать. Совсем необязательно, чтобы тебе это нравилось; просто слушай, и всё.

И хотя всего пять минут назад Бэм отказала ему, на этот раз она соглашается. Хотя её не оставляет ощущение, что она заключила договор с дьяволом.

Столкнись Коннор с Камю Компри при других обстоятельствах, он возненавидел бы этого «собранного» всей душой. У Коннора имеются веские причины для ненависти. Первая: Кам – детище «Граждан за прогресс», лучезарная звезда тех, кто пропагандирует разборку как естественный и морально оправданный этап развития цивилизации. Вторая – и намного более важная в глазах Коннора – это отношения Кама и Рисы. Коннор знает, что Рису шантажировали, и всё равно – стоит только ему вообразить их вместе, как его правый кулак сжимается с такой силой, что ногти врезаются в ладони до крови. В этом могучем кулаке сливаются воедино ревность Коннора и злоба Роланда. Глупо было бы даже предполагать, что между Коннором и Камом возможны иные отношения, чем враждебные… если бы не обстоятельства.

Их первая встреча лицом к лицу неожиданно заставляет Коннора пересмотреть своё отношение к противнику.

Всё начинается с Уны.

Уже восемь дней как Коннор, Лев и Грейс скрываются от мира в её маленькой квартирке. От Чала приходит известие, что хопи, услышавшие о якобы совершённом Коннором нападении на лагерь в Неваде, колеблются в своём решении дать Беглецу из Акрона фиктивное убежище. Даже несмотря на то, что уже на следующий день в новостях опровергли это утверждение, переговоры Чала продвигаются с трудом; а это значит, что друзьям придётся торчать здесь неизвестно сколько времени.

Если в доме Таши’ни Коннор мучился просто от вынужденного безделья, то в жилище Уны он чувствует себя так, словно его опять засунули в авиационный контейнер. Даже Грейс, обычно легко находящая себе развлечения, и та настырно, как раскапризничавшийся ребёнок, твердит один и тот же вопрос: нельзя ли ей выйти на улицу и заняться чем-нибудь полезным.

– Ну хотя бы погуля-ать! По магазинам походить… Пожа-а-а-а-а-а-а-алуйста!

И только Льва, кажется, ничто не колышет. Коннора его безмятежность выводит из себя:

– Как ты можешь целый день бить баклуши?!

– Я ничего не бью, – отвечает Лев, показывая другу увесистый том в кожаном переплёте, от которого не отрывается уже несколько дней. – Я изучаю арапачский язык. Кстати, очень даже красивый.

– Знаешь, Лев, иногда так хочется въехать тебе как следует…

– Ты уже на него наехал один раз, – вмешивается Грейс с другого конца комнаты. Коннор испускает рык, который положения дел не меняет, зато приносит ему крохотное облегчение. Пивани наверняка сказал бы, что Коннор установил связь со своим животным духом-хранителем.

– Ты забываешь, что я целый год был под домашним арестом, – замечает Лев. – Привык сидеть в четырёх стенах.

Уна почти всё своё время проводит внизу, либо обслуживая покупателей, либо изготовляя новые инструменты. Визг дрели и мягкое постукивание молотка и долота стали для узников привычным фоном. Поэтому когда фон исчезает, Коннор невольно задумывается: почему?

И позавчера, и вчера Коннор слышал, как Уна запирала магазин. Выглянув между планками жалюзи, он увидел, что хозяйка куда-то уходит. Он не обратил бы на это особого внимания, если бы Уна не несла в одной руке гитару, а в другой – винтовку в кожаном чехле. Где это ей одновременно нужны гитара и оружие? У Коннора возникают весьма неприятные предчувствия.

– У Уны какие-то проблемы, – так оценивает ситуацию Лев.

Коннор, однако, подозревает, что тут кроется нечто большее, чем просто «какие-то проблемы» .

Под вечер Уна опять уходит, и Коннор решает последовать за ней несмотря на то, что Лев заступает ему дорогу:

– Мы должны ей спасибо говорить, что она разрешает нам у неё прятаться. Не годится совать нос в её дела.

Но у Коннора нет времени на споры – Уна того и гляди скроется из виду. Он протискивается мимо Льва, сбегает вниз по ступенькам, выскакивает из дома. Уна как раз заворачивает за угол. На улицах полно народу, но у Коннора для маскировки на голове шерстяная арапачская шапка, которую он нашёл в хозяйском шкафу, поэтому никто не обращает на него внимания. К тому же Уна старается избегать людных мест: хотя винтовка и в чехле, однако любому сразу ясно, что это такое. Куда бы ни направлялась девушка, ей явно хочется избежать чужого любопытства. Вот почему, решает Коннор, она выбирает самые незаметные боковые улочки на пути к цели, известной только ей.

На границе посёлка Уна медлит, ожидая, пока поблизости не будет ни прохожих, ни автомобилей, а затем углубляется по узкой тропинке в лес. Коннор следует за ней на безопасном расстоянии.

В чаще Уна быстро исчезает из виду, но почва мягкая после утреннего дождя, и Коннор идёт по следам. Судя по их рисунку, последние несколько дней их хозяйка ходила по тропе много раз. Через полмили Коннор выходит к какому-то зданию. Собственно, зданием это назвать трудно. Странная куполообразная постройка, что-то вроде иглу 30 30 Иглу – эскимосское жилище из льда и снега. , но из камня и глины. Изнутри доносятся два голоса: один принадлежит Уне, другой – незнакомому мужчине. Коннор никогда прежде не слыхал этого голоса.