Бернар Вербер - Ящик Пандоры [litres]

– Вообще-то, да.

– Можете так же вслепую переложить любые карты, какие захотите.

Учитель истории берет две карты из «красной» стопки и переносит в «черную». Потом четыре «черных» карты перекочевывают к «красным».

– Сомнениям конец?

Он перекладывает еще три карты.

– Закончили?

– Теперь все. Больше менять нечего.

– Как вы думаете, на сколько процентов вы ошиблись?

– Скорее всего, половину карт я положил правильно, половину нет, 50 на 50.

Она напускает на себя загадочный вид.

– Я уверена, что ваш результат гораздо лучше, – заявляет она, подмигивая.

– Пока мы не открыли карты, действует принцип кота Шрёдингера: все возможно. 50 на 50. Либо я прав, либо нет.

– Вперед, Рене, переверните первую карту в «черной» стопке.

Он переворачивает. Это карта черной масти.

– У меня был один шанс из двух. В этот раз выпало так, – бормочет он.

– Дальше.

Следующая карта тоже черная.

– Опять случайность?

Этого не может быть.

Чем больше карт он переворачивает, тем больше его смятение. Все до одной карты в этой стопке черные.

Он проверяет вторую стопку, и там все карты оказываются красной масти.

Как она это подстроила?

– Как работает этот фокус?

– Все дело в вашей непогрешимой интуиции, – уклоняется она от ответа.

– Но так, чтобы даже сомнения попали в точку? Нет уж!

– У вас получилось, остальное не важно.

– Вы предупредили, что сейчас будет фокус, значит, мой талант тут ни при чем.

– Вы начинаете понимать, куда я клоню. Потому мой отец и назвал этот номер «Помимо меня». Он помогает ответить на ваш вопрос, свободны мы в нашем выборе или же мы – пешки в глобальном плане, и какой бы выбор мы ни сделали, результат будет тем же самым?

Он не может оторвать взгляд от двух стопок карт, красной и черной.

– Давайте повторим.

– Волшебство работает один раз. Ну, или не чаще раза в день.

– Как все-таки вы этого добились? Вы не могли на меня повлиять, как тогда, с червовой дамой, передернуть тоже не могли, вы были далеко.

– Тем не менее результат налицо: мы воображаем, что делаем выбор, однако кто-то или что-то подстраивает наш верный выбор «помимо нас». Может быть, ваша мысль отправиться в Египет и помочь атлантам – это часть уже написанного сценария.

Он набрасывается на яйца всмятку.

– Как если бы мы были персонажами фильма с заранее написанным финалом?

– Как если бы мы были героями романа. Мы воображаем, что действуем самостоятельно, каждую секунду делаем выбор, сами себе хозяева, а на самом деле…

– …повинуемся автору, решающему за нас, помимо нас, как нам поступать.

Учитель истории силится вникнуть в значение этой мысли.

– Вы тоже умеете делать недоступный мне трюк – регрессию. Так озарите мне путь!

– Вы объясните мне фокус «Помимо меня»?

– Может быть, если вы поможете мне войти в бессознательное. Пусть это вас мотивирует.

Опал вешает на дверную ручку снаружи табличку «просьба не беспокоить» и запирает замок на два оборота. Они задергивают занавески, создав в номере полумрак, и Опал растягивается на своей кровати. Рене садится рядом с ней.

– Закройте глаза, представьте себе лестницу. С каждой ступенькой вы все глубже погружаетесь в свое подсознание. Вы доходите до двери. Видите дверь?

– Вижу.

– Какая она?

– Толстая, железная, с большущим замком.

– Возьмите ключ и вставьте его в замочную скважину.

– Вставила.

– Поверните.

– Повернула.

– Теперь нажмите на дверную ручку.

Она морщит лоб, гримасничает.

– Не поддается.

– Пробуйте еще.

За гримасой следует крик боли. Она открывает глаза и разглядывает свою руку.

– Огонь! За дверью огонь! Я по-настоящему обожглась!

Она показывает руку с волдырями.

Сначала розовые пятна псориаза, теперь настоящие белые волдыри!

Она сует руку под холодную воду.

– Я не отрывала руку, и дверная ручка стала нагреваться. Я упорствовала. Из щели вырвались языки пламени, ручка стала менять цвет; стала желтой, потом оранжевой, красной, раскалилась, но я не отпускала ее, пока боль не стала невыносимой.

– В вашем подсознании прячется нечто, что не пускает вас дальше. Что-то такое, чего вы не хотите видеть. По крайней мере, какая-то часть вашей души знает, что это такое, и не хочет снова с этим сталкиваться.

– У меня только усиливается желание понять, что это.

– Как вы сказали? «Волшебство работает всего раз». Надо ограничиваться одним сеансом регрессии в день, по-моему, этого требует осторожность, иначе получится мазохизм.

Она сжимает ему руку в знак согласия. Они вместе покидают отель и садятся в машину с багажником, набитым золотыми слитками.

Приехав в центр Лиона, они находят скупщика золота, не требующего документов о происхождении слитков и решающего их проблему за приличную комиссию. Какой-то час ожидания – и они выходят на улицу с двумя чемоданчиками, в которых лежат в общей сложности пять миллионов евро купюрами крупного и среднего достоинства.

– Спасибо, Леонтина, – бормочет Рене, обращаясь к небесам.

Они едут дальше на юг. Еще несколько часов – и они в Йере. Перед ними простирается море.

Странное звуковое совпадение: от того, что произойдет в Йере, зависят завтрашние события [13] Название города, Hyeres , созвучно французскому слову hier , «вчера». – Прим. пер . .

Они обращаются в агентство по аренде яхт. Так как Рене могут узнать, Опал одна осматривает восемнадцатиметровый парусник «Летучая рыба». Это новенькая яхта-монокок с блестящим черным корпусом, с суперсовременной механикой и электроникой. Посредине белого паруса красуется голубая летучая рыба.

Опал довольна, она оформляет на свое имя все бумаги. Рене, поднимающийся на борт чуть позже, испытывает очень приятное ощущение.

Что подумал бы Зенон, если бы увидел современные парусники?

Учитель истории с наслаждением водит ладонью по деревянным деталям, по хрому, по мачте. Эта яхта кажется ему надежным убежищем и одновременно средством достижения свободы.

Сколько раз за все мои жизни мне приходилось спасаться бегством по морю?

– Годится, Рене?

– У меня чувство, что я снова хозяин своей жизни, что делаю правильный выбор, – отвечает он.

– Странно, но я чувствую то же самое, – говорит она и при этом чешет псориазные пятна у себя на затылке.

Под вечер, купив сейф, они устанавливают его на «Летучей рыбе» и запирают в него свои деньги. Из признательности к той, благодаря кому они стали обладателями этого военного трофея, они выбирают для сейфа код Marsaout – последнее слово, произнесенное графией перед смертью.

Занимаясь яхтой, Рене и Опал обмениваются заговорщическими взглядами.

У меня чувство, что мы наконец-то занялись тем, для чего родились. Восхитительное состояние.