Орсон Петерсен - Работа над ошибкой [litres]

Старик ценит скромность… После пойдешь в ближайшую лавку канцтоваров. Купишь на свои монеты конверт и сургуч. Запечатаешь письмо, капнешь расплавленным сургучом и придавишь булавкой, чтобы получился оттиск с моим профилем. Затем бросишь конверт в первый попавшийся почтовый ящик.

– Все понял. Спасибо!

Времянкин сделал все, как велел конек. Вернувшись домой, он сел за уроки. После возвращения Родиона с занятий Эмиль отправился в школу, чтобы поупражняться на фортепиано в актовом зале.

28 ноября. Понедельник

Как же он сказал? Коварна? Сделки опасны? Что это значит?

После превращения я как-то и забыл о сделке. А тогда, помню, дал согласие с ходу, не задумываясь. Что-то пропустил? Какой-нибудь пункт договора, написанный мелким шрифтом? Все было на словах. И только одно условие – когда мне снова исполнится сорок один год, я перебираюсь к ней, в ее царство. Навсегда. Мы женимся. И в чем подвох?

Василиса – девушка эффектная. Я бы взял такую в жены и без всяких условий. Красивая! Очень! Тело… ММММмммм. Немного смущает ее, мягко говоря, смешливая натура. Говоря грубо – частое ржание, чего уж тут слова подбирать. Помню, выглядело это странновато. Но в остальном – идеальна. Это во-первых.

Во-вторых, к нужному сроку можно многое успеть. У меня в запасе тридцать четыре года! Если записывать по одному музыкальному альбому в год, например, то это тридцать четыре альбома. О! Хватит и двадцати. Сэкономленное время потрачу на что-то еще. А потом… Исчезну. А?! Классика, е-мое! Так можно и в веках остаться. Так что…

Сегодня хорошо поиграл. Нужно еще много работать. Завтра первое занятие с Яном.

P.S.

Дед Мороз существует? Похоже на бред сивой кобылы. Однако с «личным делом» конек не подвел, неужели и про Деда Мороза правда? Хотя, чего удивляться? Я из взрослого превратился в ребенка, видел испражняющееся официальными документами животное… То ли еще будет.

Когда Времянкин постучал в дверь кабинета, ему ответил мужской голос. Эмиль вошел. Ян стоял рядом с партой и разглядывал разложенные на ней нотные листы. В руке у него была уже знакомая Эмилю чашка.

– Добрый вечер! – поприветствовал педагога мальчик.

– На первом этаже есть гардероб, в следующий раз оставляй верхнюю одежду там. Сейчас можешь положить куртку на стул.

Ян кивнул в сторону свободного стула возле парты. Рядом стоял еще один стул. На нем лежало пальто Яна и его портфель. Эмиль снял куртку и аккуратно перекинул ее через деревянную спинку. Он обратил внимание на разложенные ноты и стал разглядывать их вместе с учителем.

– Сложные произведения, – заключил Времянкин.

– Читаешь с листа?

– Да.

– Знаешь, все-таки это очень странное дело! Ты самоучка, но читаешь с листа, и руки у тебя поставлены. В курсе, что обманывать плохо?

– Я подолгу наблюдал за игрой одного человека и делал все, как он. Старался копировать его движения, подражал. Потом научился читать с листа.

– Просто наблюдал за игрой одного человека? Этот человек твой родственник?

– Мой кузен. Он раньше жил здесь, кстати. В этом городе. Возможно, вы его знаете. Он примерно одного с вами возраста. Зовут так же, как и меня, – мы полные тезки, нас обоих назвали в честь прадедушки. Эмиль Времянкин. Знаете такого?

Сердце Эмиля бешено стучало, пунцовые щеки полыхали, дыхание замедлилось. Ян задумался и отпил из чашки.

– Не припоминаю что-то, – наморщив переносицу, ответил педагог.

С одной стороны, Времянкина устраивало, что Ян не смог вспомнить старого друга. Это не рождало новых вопросов, требующих лжи. С другой – было немного обидно, что, поучаствовав в чьей-то жизни, Эмиль не оставил в ней и следа.

– Ну хорошо. Значит, ты очень наблюдательный. Тем лучше для нас. Итак. Я заметил, что ты роняешь темп, когда дело доходит до мизинцев. Это выдает твою… Как бы это сказать, – задумался Ян. – Недоразвитость. Не хватает силы.

– Есть такое дело, – согласился Времянкин.

– В остальном ты звучишь очень зрело. Это впечатляет. Взгляни.

Ян поставил чашку на парту и показал Эмилю свои руки. На правой руке был искривлен средний палец, а на левой – безымянный и мизинец. Времянкин заметил несколько небольших шрамов на других пальцах. Ян щелкнул гортанью.

– Давным-давно травмировался. Не уберег. Это была настоящая трагедия. Мне говорили, что я не смогу играть, но я смог. Даже преподаю, как видишь. При помощи определенных упражнений удалось вернуть пальцам подвижность, но скорость, к сожалению, потерял навсегда. К чему я это рассказываю…

Ян убрал руки в карманы.

– Мы поработаем над твоими пальцами. Научу тебя правильно их тренировать. Будешь порхать уже через месяц.

– Угу. Это было бы отлично!

– Знаешь, ты уже проделал большую работу. Это позволяет мне думать, что ты не лентяй и серьезно относишься к делу.

– Это так.

– Мне хочется надеяться, что ты не остановишься на достигнутом. Ты готов потрудиться?

– Однозначно да.

– Тогда слушай. В январе в Санкт-Петербурге пройдет музыкальный конкурс среди юных, скажем так, исполнителей. Приедут дети из разных городов. Я хочу заявить тебя в качестве участника.

– Я за!

– За – это хорошо. Времени на подготовку мало – это плохо. Посмотри на ноты. Что ты видишь?

Эмиль начал изучать разложенные перед ним партитуры.

– Хм… Три произведения. Равель, Холст, Рахманинов. Вы хотите, чтобы я сыграл это?

– Да, хочу.

– Я сломаю себе пальцы, мне кажется. Ой… – осекся Эмиль, вспомнив про травмы Яна. – Мне просто не хватит длины кистей на такие аккорды. Холста я даже не слышал на фоно. Обычно его играет оркестр, если не ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Я сделал транскрипцию. Ты ко всему прочему ориентируешься в классической музыке. Это радует и удивляет. Впрочем, не важно. Ты говорил, что любишь играть джаз. Похоже, он помог тебе серьезно развить определенные навыки. Ритм – это важно. Ты отлично чувствуешь его. Предлагаю тебе полюбить и классику. Сможешь многое для себя открыть. Это монументальное творчество, вершина исполнительского искусства! Если ты справишься с этим сейчас, войдешь в историю. Вот что я тебе предлагаю. Не быть очаровательной мартышкой на велосипеде. Потому что через десять-пятнадцать лет такая игра уже никого не удивит. Ты должен развивать свои способности, понимаешь меня?

– Мне льстит, что вы верите в меня, но это… – Эмиль указал на ноты, – очень сложно даже для взрослых мастеров. Не хочу подводить вас.

– Видишь ли, какое дело… Все индивидуально. Я видел твои сильные стороны. Как ни странно, мне кажется, что именно эти произведения тебе подходят. Соответствуют твоему темпераменту. Твоя скорость позволяет так думать. А твоя способность передавать взрослые эмоции – твой конек.