Том Флетчер - Новая Ева [litres]

Мое сердце внезапно замирает.

– Передай-ка мой комбинезон, – прошу я Чабса.

Он протягивает мне одежду, и дрожащими пальцами я обыскиваю карманы.

– Что ты там ищешь? – спрашивает Чабс.

– Какой-нибудь знак. – Я просовываю пальцы в нагрудный карман и вытаскиваю полоску серебряной фольги. Я раскрываю ее, и сладкий запах ударяет в ноздри.

– Что за черт? – недоумевает доктор Олива.

– Это называется жевательная резинка. – Я закидываю в рот голубую пластинку. – Винтаж.

Я разжевываю жвачку, пока она не становится мягкой и липкой, потом достаю ее изо рта и прилепляю к боковой поверхности открытого резервуара. – Метка маленькая, конечно, но лучше, чем ничего. – Я киваю доктору Оливе, который поднимается ко мне и ставит на крышку свой медицинский чемоданчик.

Я разглядываю его инструменты – три шприца аккуратно выложены в ряд, поблескивая серебристыми иглами в холодном свете.

– Предупреждаю, ощущение будет не из приятных, – говорит он.

– Давайте уже покончим с этим, – отвечаю я. Мне совсем не хочется думать о том, что сделают с моим организмом эти наркотики.

– Потребуется немедленная медицинская помощь, как только тебя достанут из этой жидкости. Твой друг, Хартман, он сможет найти для тебя врача?

Мне не хватает духу сказать доктору Оливе правду, поэтому я просто киваю.

– Затяни это на предплечье. – Он протягивает мне резиновый жгут и работает кулаком, показывая, что надо делать. В считанные секунды мои вены послушно набухают.

– Хорошо. – Доктор Олива рассматривает мою руку и берет первый шприц. – Это просто капельница, облегчающая прохождение остальных лекарств. Можешь отвернуться.

Я не шевелюсь. Мне хочется смотреть.

Он пожимает плечами и вонзает иглу мне в руку. Я ничего не чувствую, когда прокалывают кожу – холод уже сделал свое дело. Доктор Олива заклеивает пластырем точку ввода, удерживая иглу на месте, и прикрепляет к ней трубку.

– Ну, что, ты готов? – спрашивает он.

– Да, – без колебаний отвечаю я.

– Как только я введу это в твое тело, пути назад не будет. – Он поднимает шприц, показывая мне содержимое.

Я киваю.

Я готов.

Он прикрепляет шприц к трубке, подключенной непосредственно к моей вене.

– Это замедлит сердцебиение, чтобы тело не подверглось шоку, когда погрузится в жидкость, – говорит он, глубоко вздыхая. Я вижу, как его палец нервно подергивается на поршне маленького шприца.

Я тотчас протягиваю свободную руку и помогаю ему управиться со шприцем, медленно вливая ядовитое зелье в кровеносную систему, избавляя доктора от ответственности за происходящее.

– Все, теперь пути назад нет, – говорю я, когда последняя капля стекает по прозрачной трубке в мою вену.

Он откручивает пустой шприц и прикрепляет следующий.

– Это вызовет странные ощущения, – говорит он. – Зато предотвратит образование льда в клетках.

– Типа антифриза? – спрашиваю я.

– Точно, – отвечает он. – Вещество неядовитое, но не предназначено для использования на сознательных существах. Оно позволит твоим клеткам заморозиться, не теряя эластичности. Короче, предотвратит повреждения тканей, неизбежные при традиционной заморозке.

– Умная штука, – замечаю я.

– Как только вещество попадет в кровь, мы должны подождать три минуты, пока оно равномерно распределится по всему телу, прежде чем ты войдешь в танк. Если твои клетки не получат этот препарат, они не выживут в процессе быстрого охлаждения.

Он медленно вводит содержимое шприца и запускает таймер на своих часах.

Три минуты.

Я чувствую, как медицинский антифриз разливается по телу. Руку покалывает, как будто тыкают холодными булавками и иголками. Покалывание распространяется вверх по предплечью – и вдруг меня захлестывает. Это самое странное ощущение, которое я когда-либо испытывал. Мне кажется, я чувствую каждую вену в своем теле. Я знаю их наперечет. Все тысячи запутанных туннелей и ниточек, опутывающих мои органы, пронизывающих конечности. И все они живые, как будто заряженные электричеством.

Эффект усиливается. Покалывание перерастает в колющую боль. Она поражает каждую частицу моего тела, невидимые пальцы с бритвами вместо подушечек стискивают мозг. Тело бьется в конвульсиях. Я заваливаюсь на спину и сквозь толчки и судороги слышу, как доктор Олива зовет своих ассистентов на помощь.

Я отключаюсь на мгновение. Внезапно три силуэта возвышаются надо мной.

– Брэм, – слышу я голос доктора Оливы.

– Я… в порядке, – говорю я, приподнимаясь. Голова вращается. В теле жуткая слабость.

– Сердцебиение замедляется. У тебя одна минута, прежде чем ты сможешь погрузиться в камеру. Успокойся и дыши через боль. Твоему телу все еще нужен кислород, – инструктирует доктор Олива.

Еще одна волна колющих ударов проходит сквозь меня.

– Успокоительное, – доносится голос доктора Оливы. – Это снимет судороги. – Я чувствую, как игла вонзается мне в шею.

Сигнал таймера звучит на его наручных часах.

– Пора, – говорит он.

Мое тело вялое. Зрение размыто. Я не могу стоять.

Трое мужчин подхватывают меня под руки и приводят в вертикальное положение.

Внизу, у основания танка, маячит в тумане большая фигура.

– Чабс, – кричу я, но вырывается лишь неразборчивый шепот.

Мужчины еле удерживают мое обмякшее тело, осторожно поднимая меня над открытым резервуаром.

– Мы должны опустить его быстро, – командует доктор Олива, вместе со своими коллегами пытаясь удержать меня.

– Чабс… – снова зову я, и моя голова падает на грудь. У меня нет сил поднять ее.

Медики держат меня над чаном с жидким азотом. Мои ступни болтаются в воздухе. Я уже не чувствую их. Я ничего не чувствую. Разум покидает меня, когда я встречаю свою судьбу, этот танк подо мной. И дрейфующую женщину.

– По моей команде, – четко произносит доктор Олива. – Три, два, один…

Когда я падаю в танк, мир исчезает. Я не чувствую холода. Обжигающая жидкость замораживает каждую клетку моего тела, но химикаты, которые ввел мне доктор Олива, не дают им превратиться в лед. На мгновение меня охватывает самая мучительная боль, какой еще не знал в своей жизни. Но этот миг невыносимого страдания резко обрывается, когда до меня долетает эхо взволнованного голоса Чабса, который кричит мне: – За Еву!

Мои глаза открываются навстречу самому красивому рассвету, который я когда-либо видела. Пурпурные, розовые, оранжевые и голубые блики переливаются в окне, смешиваясь друг с другом, чтобы нарисовать идеальную картину гармонии. Нежась в постели и глядя на это великолепие, легко забыть собственные тревоги о грядущем дне и о том, что он несет с собой. Легче поверить, что мать-природа старается поддержать меня и укрепить мою решимость. Иначе зачем бы она осыпала нас своим мастерством и благодатью сегодня и каждый день, сколько я себя помню? Она заманивает нас, постоянно завоевывает нас, убеждает в том, что мы должны продлить наше существование вместе с ней на этой земле.