Нил Шустерман - Грозовое Облако

— В алой?

— Серп Константин [3] Константин Великий (272–337) — римский император. С именем Константина I связано окончательное установление в Римской империи системы домината, т. е. неограниченной власти императора. . Я слышала, что ему лично поручили вынюхать тебя и сдать куда следует.

Роуэн покачал головой.

— Я его не знаю.

— Я тоже. Правда, видела на конклаве. Он возглавляет бюро расследований.

— Он из новых или из старых?

— Ни то, ни другое. Он сам по себе. Похоже, у него и друзей-то нет — я никогда не видела, чтобы он хотя бы разговаривал с другими серпами. Понятия не имею, за что он выступает. Может, разве что за справедливость… любой ценой.

Роуэн развеселился:

— Справедливость? Ордену больше неведомо, что такое справедливость!

— Кое-кому из нас ведомо, Роуэн. Я должна, просто должна верить, что в конце концов мудрость и разум восторжествуют.

Роуэн протянул руку и притронулся к ее щеке. Цитра не воспротивилась.

— Я тоже хотел бы в это верить, Цитра. Хотел бы верить, что Орден может вернуться к тому, для чего его предназначали… Но иногда, чтобы достичь этого, надо пройти сквозь тьму. Это неизбежно.

— И ты и есть эта неизбежная тьма?

Он не стал отвечать на ее вопрос, сказал лишь:

— Я взял себе имя «Люцифер», потому что оно означает «несущий свет».

— И этим же именем смертные когда-то называли дьявола, — указала Цитра.

Роуэн пожал плечами.

— Полагаю, тот, кто несет факел, отбрасывает самую темную тень.

— Ты имеешь в виду, тот, кто украл факел.

— Знаешь, — сказал Роуэн, — похоже, я могу красть, что хочу.

Таких слов Цитра не ожидала. А он произнес их совершенно будничным тоном. Девушка была ошарашена.

— Ты о чем вообще?!

— О Грозовом Облаке, — ответил Роуэн. — Оно позволяет мне всё. И так же, как с тобой, не разговаривало и не отвечало мне с того самого дня, когда мы стали подмастерьями у серпа. Оно считает меня серпом!

Цитра задумалась. Она вспомнила кое-что, о чем никогда не говорила Роуэну. Собственно, она никому об этом не говорила. Великое Облако живет по своим собственным законам и никогда их не нарушает. Правда иногда оно находит обходные пути…

— Может, с тобой оно и не говорило, а вот со мной да, — призналась она.

Роуэн развернулся к ней, пригнулся, пытаясь заглянуть в ее утонувшие во тьме глаза. Наверно, ему показалось, что она шутит. Затем, поняв, что нет, он проговорил:

— Это невозможно!

— Я тоже так думала. Но помнишь — Верховный Клинок обвинил меня в убийстве серпа Фарадея, и мне пришлось броситься с крыши? Я расшиблась, и пока лежала квазимертвой, Грозовое Облако умудрилось забраться ко мне в голову и активировать мыслительные процессы. Технически, я в тот момент не считалась ученицей серпа, потому что была мертва. Так что Грозоблако смогло поговорить со мной как раз перед тем, как мое сердце снова забилось. — Цитра вынуждена была признать — Облако нашло весьма изящный способ обойти правила. Для девушки то был момент великого священного восторга.

— И что оно сказало? — спросил Роуэн.

— Сказало, что я… очень важна.

— Чем важна?

Цитра с досадой потрясла головой.

— В том-то все и дело, что этого оно не уточнило. Оно чувствовало, что если откроет мне больше, то нарушит закон. — Тут она придвинулась к собеседнику поближе. Несмотря на то, что она заговорила значительно тише, в ее словах ощущалось большее напряжение. Бóльшая тяжесть. — Но я думаю, что если бы это ты бросился с крыши… если бы это ты стал квазимертвым, то Облако заговорило бы и с тобой.

Она положила ладонь ему на локоть. Это был самый интимный жест, который она могла себе сейчас позволить по отношению к Роуэну.

— Я думаю, ты тоже очень важен, Роуэн. Фактически, я в этом уверена. Поэтому, что бы ты ни делал, не позволяй им поймать тебя…

Возможно, вы будете смеяться, услышав это, но я ненавижу собственное совершенство. Люди учатся на своих ошибках. Я не могу. Я не допускаю ошибок. Когда дело доходит до принятия решений, мне приходится выбирать лишь между различными оттенками правильности.

Это не значит, что я не сталкиваюсь с вызовами.

Например, одним таким вызовом было устранение ущерба, нанесенного Земле человечеством в период его взросления. Я восстановило разрушающийся озоновый слой, удалило излишние парниковые газы, очистило моря, вновь нарастило тропические леса и спасло множество видов, оказавшихся на грани вымирания.

Предельно сосредоточившись на своей цели, я сумело решить эти глобальные задачи за время, равное сроку жизни человека в смертную эпоху. Поскольку я — это собрание всех человеческих знаний, мой успех доказывает, что человечество владело этими знаниями и до моего вмешательства; просто для решения назревших проблем требовался кто-то, обладающий достаточным могуществом. А я и есть олицетворение могущества.

— Грозовое Облако

История никогда не была любимым предметом Роуэна, но когда он поступил в подмастерья к серпу, отношение изменилось. До того момента он не видел целостных связей ни в своей жизни, ни даже в своем возможном будущем, на которое могло повлиять отдаленное прошлое — особенно странные события смертной эпохи. Во время его ученичества изучение истории фокусировалось на концепциях долга, чести и верности принципам. В центре стояли философия и психология человечества в его наилучшие моменты от рождения и до настоящих дней. Именно это и привлекало Роуэна больше всего.

История была полна людьми, жертвующими собой ради высшего блага. В некотором смысле, серпы тоже были такими. Они отказывались от своих надежд и мечтаний ради служения обществу. Во всяком случае, те серпы, которые отстаивали изначальные ценности Ордена.

Именно таким серпом стал бы Роуэн. Даже после жестокого, уродующего душу обучения у серпа Годдарда он остался бы благородным человеком. Но ему не дали такой возможности. И тогда он понял, что все равно может служить делу серпов и всему человечеству, но по-другому.

Его нынешний показатель составлял чертову дюжину. Он прервал жизни тринадцати серпов в нескольких регионах. Все эти люди были настоящим позором для Ордена.

Роуэн всесторонне исследовал свои объекты, как учил серп Фарадей, и выбирал их без предвзятости. Это было очень важно, ибо иначе Роуэн поддался бы склонности видеть разложение только в рядах серпов так называемого нового порядка. Да, они открыто потакали своей жажде крови и наслаждались убийством. Серпы нового порядка выставляли напоказ свое злоупотребление властью, как будто это было невесть какое достоинство, тем самым превращая плохое поведение во что-то обыденное, нормальное. Но они не обладали монополией на плохое поведение. И среди старой гвардии, и среди не подпадающих ни под какую категорию находились серпы-лицемеры, которые на словах провозглашали высокие принципы, а на деле ставили превыше всего собственные интересы и прятали свои темные подвиги в тень.