Роберт Сойер - Квантовая ночь [litres с оптимизированной обложкой]

– По-прежнему исследует добро и зло, – заметила Кайла.

– Да, – согласился я, – но способами, которые не могут никому навредить. И даже больше времени он тратил на нечто совершенно безвредное. Милгрэм называл это «задачей тесного мира», и он стал одним из первых, кто начал изучать её всерьёз, – однако она более известна как «Шесть степеней отчуждения» или «Шесть степеней Кевина Бэкона». Милгрэм показал, что любые два человека связаны друг с другом очень короткой цепочкой из…

Виктория вдруг выпрямилась:

– Как Тревис и Росс!

– Что? – переспросил я.

– Тревис – брат Кайлы – связан с моим бывшим парнем Россом как раз таким образом. Тревис – Кайла – я – Росс; чёрт, да тут всего три степени отчуждения!

Внезапно Кайла тоже пришла в возбуждение:

– Боже, возможно, это оно!

– У тебя здесь есть компьютер с «Мэйплом»? – спросила Виктория.

Кайла кивнула.

– Да, да! В моём кабинете.

– Что происходит? – спросил я.

Кайла торопливо объяснила:

– Похоже, существует запутанность между Тревисом, Россом и Вики, и мы пытаемся разгадать эту загадку. – Я знал, что запутанность – это квантовая связь: сущности, связанные так, что независимо от расстояния между ними то, что происходит с одной, моментально влияет на другую.

Волнение Кайлы было практически осязаемо.

– В момент, когда Тревис пришёл в сознание, линия фоновой запутанности на графике Росса чуть-чуть приподнялась, и мы считаем, что с Вики произошло то же самое. Ведь не может же быть, чтобы уровень Вики повысился из-за того, что обрёл сознание какой-то случайный человек, правильно? Ну, то есть люди всё время рождаются и умирают, однако мы до сих пор не наблюдали такого рода скачков.

Виктория была уже на ногах, и Кайла тоже встала, не прекращая говорить:

– Но если повышение пропорционально степени отчуждения, то кто-то настолько близкий к Тревису в сети тесного мира – пусть даже они сами никогда друг с другом не встречались – зафиксирует его, хоть и частично, тогда как суммарное фоновое пузырение совершенно незнакомых людей, которые рождаются и умирают, слишком незначительно, чтобы его увидеть.

Женщины заторопились в кабинет Кайлы, оживлённо переговариваясь. Я повернулся к Райан:

– Пойдём загрузим посудомойку, а потом немного посмотрим телевизор.

– По «Нетфликсу» идёт «Инспектор Гаджет»!

– Как скажешь, Имбирёк.

Закончилось всё тем, что укладывать Райан спать пришлось мне; Виктория с Кайлой всё ещё увлечённо трудились в кабинете. Когда я снова спустился вниз, то включил телевизор в гостиной, чтобы посмотреть новости: шесть мёртвых рабочих-мигрантов в Техасе, мёртвая двенадцатилетняя девочка из племени кри в Манитобе, взорванная синагога в Париже, новый рейд Боко Харам. Всё хуже и хуже.

Примерно час спустя женщины вышли из кабинета – я был бы рад их видеть при любых обстоятельствах, но их восторженные лица в тот момент были особенно кстати.

– Ну? – спросил я, выключая телевизор.

– Всё сходится, – ликующим голосом объявила Виктория. – Завтра мы сделаем ещё несколько тестов, но, похоже, у нас уже есть надёжная модель.

– Слушаю очень внимательно.

– Так вот, – сказала Кайла, усаживаясь рядом со мной на диване. – Мы уже знали, что все микротрубочки в мозгу индивида квантово запутанны. Именно поэтому они все находятся в одном и том же состоянии суперпозиции. Все их тубулиновые диммеры содержат либо один электрон в суперпозиции, либо два, либо три.

– Либо ни одного, – добавил я.

– Да. Да – если индивид без сознания, то ни одного. Верно. Итак, мы не знаем , что такое сознание на самом деле, но это его физический коррелят: групповая квантовая запутанность в пределах всего мозга. Это физическое проявление одного из трёх уровней сознания, которыми способен обладать индивид: пустота эф-зэ, коварство психопатов и совесть «быстрых».

– Ладно, – сказал я.

– Но не только человеческий мозг является квантово запутанной системой – мозги всех людей также являются системой.

Я нахмурился.

– Не понял разницы.

Вмешалась Виктория:

– Совокупность сознаний всех людей – всех 7,7 миллиарда, независимо от того, в каком именно квантовом состоянии они находятся, – формирует единую квантово запутанную систему, соединённую посредством сети тесного мира. Именно коллективная квантовая инерция не даёт отдельным людям сменить своё квантовое состояние. Именно по этой причине мы не можем взять, скажем, эф-зэ и перевести его на следующий уровень: нельзя изменить квантовое состояние одного человека, не повлияв на всех остальных, и поэтому-то квантовый камертон не работает на людях, уже находящихся в сознании. Инерция всего человечества препятствует такому переходу.

– Но это не может быть правдой, – сказал я. – В больницах людям всё время дают наркоз, но он всегда действует только на самого пациента.

– Да, – ответила Виктория. – Это особый случай, потому что включает в себя декогеренцию. Когда тебе дают общий наркоз, квантовая суперпозиция прекращается, и ты выпадаешь в классическое состояние – Пенроуз и Хамерофф доказали это, – ты и по определению не можешь быть субъектом квантовой запутанности.

– И что это означает?.. – спросил я.

– Это означает, – ответила Кайла, – что ты покидаешь коллектив, когда полностью теряешь сознание.

– Ладно, – сказал я.

– Но, – продолжала Кайла, – те, кто уже состоит в коллективе – все семь миллиардов Q1, Q2 и Q3, все, кто не находится в классическом состоянии, – могут сменить квантовое состояние лишь синхронно, все разом.

– Правда?

– Правда, – подтвердила Кайла. – Один за всех, и все за одного.

– Гомо сапиенс – одна большая счастливая семья, – добавила Виктория.

Конечно, в последнее время не такая уж счастливая, но мне не хотелось разрушать этот момент триумфа. И всё же я оглянулся на телевизор. Забавно: ни один монитор, произведённый со времён моего детства, не имел никаких проблем с выгоранием люминофора, однако, глядя на чёрный прямоугольник, я видел призрачные образы жестокостей, которые он только что мне показывал.

– Профессор?

Это Вероника из третьего ряда, с волосами, заплетёнными в брейды [94] Причёска, которая состоит из множества тонких кос. .

– Да?

– Я поняла. То есть реально поняла. Поняла, как утилитаристское мышление может творить добро. Но видите ли…

– Да?

– Всё это кажется таким холодным. Таким просчитанным.

Я оглядел студентов. Вероника, похоже, была в искреннем затруднении, но лицо Бориса приобрело самодовольное выражение, и он сложил руки на груди, словно однокурсница только что взорвала под моей любимой философской доктриной ядерный заряд. Он явно был разочарован, когда я ответил: