Ханну Райяниеми - Страна вечного лета [litres с оптимизированной обложкой]

Парадокс лжеца не означает крах математики. Он говорит о том, что математика бесконечна.

Вот она, истина, и не только в мире живых или в Стране вечного лета, а во всех возможных мирах.

Питер уставился на финальную строчку: «Что и требовалось доказать».

– Это невозможно, – сказал он.

– Мистер Блум, я даже не удостою это утверждение ответом.

В «Науке смерти» мистер Уэст предполагал, что возможно создание достаточно сложных искусственных электрических сетей, чтобы связать падающие из Неведомого луситы, то есть сделать механизм, обладающий душой. Может, это он и есть? А если так, то это куда более прогрессивное устройство, чем теоретические механизмы, которые обсуждают на лекциях доктора Моркома.

Позже он выяснил, насколько далека от истины была эта мысль.

– Объясните мне, что это такое, – попросил Питер. – Я сделаю что угодно. Прошу вас.

Уншлихт посмотрел на него, склонив голову, как любопытная ловчая птица.

– Что это? Это Вечно Живой, мистер Блум. Единственный путь познать его – это стать им. Как я понимаю, это лишь раззадорит ваше любопытство? Какое разочарование.

Питер уставился на клавиатуру. Ему казалось, что аппарат заполнил пустоту всего мира. Его гул отдавался вибрацией в зубах и костях Питера.

Его второй вопрос был мелким и бессмысленным, даже детским. Не таким, на который способна ответить бездушная машина, пусть и умнейшая. Но Питер был истощен до полной прострации, двигался как во сне, а во сне все наполнено смыслом.

Он положил руки на клавиатуру и напечатал: «Где сейчас мой отец?»

Когда Питер попросил счет, Отто и Нора поднялись и вышли рука об руку.

Питер осторожно последовал за ними, не теряя из вида. Они неторопливо шли по шумной и оживленной улице, запруженной народом, несмотря на холод и ледяной дождь. Питер не обращал внимания на пыхтение электробусов и яркую рекламу таблеток мистера Паттерсона, сосредоточившись на лицах, пальто и зонтиках, которые могут следовать за Отто и Норой.

Через некоторое время они поменялись местами, теперь впереди шел Питер. В качестве узкого места-ловушки он использовал магазин эфиромеханических и радиодеталей «Братья Пруп». В конце концов Отто показал, что доволен результатом, и уселся на пустую скамейку под голыми деревьями в Уитфилд-гарденс, в скверике в окружении викторианских домов, закрывающих от ледяного ветра. Нора села рядом и положила руку ему на плечо.

Питер устроился на краю скамейки и потер руки. С одной стороны, приятно снова испытать ощущения живого человека, но Питер не сильно скучал по лондонским зимам.

– Мне нужно войти в него, – сказал он.

– Уже? – отозвалась Нора.

Она была в мохнатой шубе и выглядела еще более круглой, чем в прошлый раз.

– Уверен, у Феликса есть причины, – сказал Отто.

Питер промолчал. Мысль о том, чтобы влиться в Вечно Живого, вдруг перестала казаться ему столь же манящей. Может, сама супердуша и чиста, но оперативники вроде Джугашвили явно неверно интерпретируют ее указания. Не потому ли переметнулся Джордж?

Он задумался – а что, если вернуться к Рэйчел Уайт и во всем признаться? От этой мысли его передернуло. Тройной агент – это уже настоящий ад, а система Билетов и Страна вечного лета давно были ему ненавистны. Уншлихт укорил бы за такие нелепые мысли.

– Сейчас в Летнем управлении ведут расследование, – наконец сказал Питер. – С тех пор как я об этом узнал, я боюсь посылать рапорты обычным путем. Джордж рассказал им о существовании крота, хотя, видимо, этим и ограничился. А теперь провал операции с Джугашвили всех поставил на уши. Как только Си перестанет отвлекаться на войну, он перевернет каждый лусит в Управлении. Оставаться опасно.

– Шпигельглас будет разочарован, – сказала Нора.

– У вас есть от него новости? Не могу понять, кто предупредил Джугашвили.

– Наш товарищ как раз это выясняет, очень… усердно, – ответил Отто. – Он считает, что в ряды коммунистической партии в Мадриде затесались сталинисты, хотя Процедура Термена до сих пор их не выявила.

Нора пристально посмотрела на Питера.

– Мы все видели указания Вечно Живого поддерживать вашу легенду, товарищ. Хотите сказать, вы оспариваете его слова, потому что почувствовали себя неуютно? Или риск – лишь предлог, чтобы прикрыть отсутствие результатов, к примеру, вашу неспособность возглавить операцию с Джугашвили?

– Нет, конечно же, нет! Я… отвлекся. Случилось кое-что еще.

– Уверена, товарищ Шпигельглас будет рад услышать о том, что же вас отвлекло, – сказала Нора, сняла перчатки и расправила сильные пальцы. Ее ладони были покрыты мозолями, а под ногтями чернела грязь.

Все должно было пойти не так, думал Питер. Джордж не говорил бы так, когда Питер в беде. Но Джордж мертв и угас, предав и Питера, и Вечно Живого. Может, жестокая честность Норы и лучше.

– Есть один проект, – сказал Питер. – Я видел его в разуме премьер-министра. Он как-то связан с его мыслями об Испании и войне.

– Что за проект? – спросил Отто.

– Научное исследование двадцатых годов какого-то малоизвестного аспекта Страны вечного лета. Я поручил своему информатору из Зимнего управления добыть копию.

Нора закатила глаза.

– Похоже, эти бумаги не ценнее той, которую премьер-министр использует в клозете.

– Простите мою жену, – сказал Отто. – Но вы должны учесть, что если операция с этим проектом провалится, вы всех нас поставите под удар. Прежде чем идти на такой риск, я бы крайне рекомендовал получить… больше надежных сведений. Уверен, товарищ Шпигельглас это оценит.

– Вы не понимаете, – сказал Питер. Руки у него совершенно онемели, и он сунул их в карманы. – Уэст одержим этим делом. Оно доминирует в искрах его души, если бы вы только видели…

– Одержимость не всегда означает важность, – возразил Отто. – Кажется, этот джентльмен одержим и военными играми для мальчиков.

Питер моргнул. Мог ли он неверно интерпретировать увиденное? Может, «Камлан» – всего лишь тупиковый проект, любимая игрушка слабоумного старика? А сам Питер предвзято относится к Уэсту из-за ответа Вечно Живого на второй вопрос, заданный много лет назад.

Он откинулся на спинку скамейки и задумался. Дождь прекратился, и вечернее небо расчистилось, россыпь звезд светила достаточно ярко, чтобы пробиться сквозь лондонские огни. Питер уже давно не видел звезд, и они напомнили ему одну фразу из «Науки смерти».

«Нет причин, почему бы жизнь не могла зародиться на других планетах помимо Земли. Семена душ прошли через все три измерения нашего эфира. Разум мог возникнуть повсюду – и в Солнечной системе, и за ее пределами. Так где же он? Где призраки-марсиане? Некоторые планеты Солнечной системы древнее Земли. Многие звезды древнее Солнца. Страну вечного лета должны населять души разумных существ из других миров. Но в ней живет лишь узкая прослойка землян…»