Ева Левит - Бог нажимает на кнопки [litres]

И вдруг всем им эта затея с перекапыванием кладбища показалась совершенно дикой и омерзительной.

Потому что других еще можно было трогать, а эту Василису нельзя.

Потому что страшное надругательство это над самой красотой. Над человеческой душой, которая если и существует, то у нее такие же глаза, как у Василисы, и волосы такие же рыжие.

А этим могильщикам уже никогда в жизни не представить душу ни брюнеткой, ни блондинкой, ни шатенкой – она будет являться им только в Василисином обличье.

– Я не буду эту бабу трогать, – сказал Степан и снова сплюнул. – Вы как хотите, а я ухожу.

– Уволят же тебя, – напомнил не худой и не толстый.

– Пусть увольняют, а я ее выкапывать не буду.

– И я тогда не буду, – присоединился к спонтанному бунту тощий. – За такую женщину умереть можно, не только работу потерять.

– Ну вы чудные, – удивился экскаваторщик. – Она же неживая уже. Вон, такая же скелетина, как и остальные на этом участке. Чего за нее умирать-то?

– Не хочешь умирать, живи, – отмахнулся Степан. – А я жить с этим не смогу. Не по мне это.

И с этими словами он развернулся и пошел прочь по той же пыльной дороге, которая привела их сегодня утром не то на кладбищенскую территорию, не то к рубежам собственного важного выбора.

– Постой ты, – окликнул его тощий. – Я с тобой, погоди.

– Ну тогда, прости, и я с ними. Мы всегда одной бригадой, сам понимаешь… – извинился не худой и не толстый перед экскаваторщиком и зашагал за своими напарниками.

– Во дают! – в очередной раз изумился водитель. – Что ж мне, одному, что ли, их всех из земли тягать? Нет, так не пойдет. Пусть начальство новую команду присылает.

И он завел свою хриплую машину и поехал восвояси.

А Василиса продолжала улыбаться. Потому как, что бы ни сделали завтра с ее телом и с ее могильным памятником, а эти славные мужики ее теперь долго не забудут – продлят ей не вовремя оборвавшуюся жизнь.

Кирочкины родители были палеонтологами. Оба. На палеонтологической практике (от разных институтов) они и познакомились.

Когда Кирочка, будучи еще совсем маленькой девочкой, спрашивала их, почему они выбрали именно эту специальность, отвечали они следующее.

Мама говорила, что всю жизнь мечтала найти материальное подтверждение реального существования героев любимых волшебных сказок – ведь не может же быть, чтобы все эти драконы, единороги, кентавры и прочие удивительные существа возникли в народном сознании просто так, не зафиксированные чьим-то зорким глазом.

Папа же говорил, что пошел копаться в земле, чтобы не запачкаться городской жизнью (как это возможно, Кирочка тогда не понимала и упрекала папу в том, что он все перепутал: это земля грязная, и значит, ею-то скорее и можно испачкаться), а потом, когда встретил маму, передумал и тоже стал искать останки драконов.

В последний раз Кирочка видела родителей, когда ей было шесть – в то самое лето они оставили ее у бабушки и поехали в одну из самых волнующих и перспективных экспедиций, которая сулила им настоящее Открытие с большой буквы.

– А вы привезете мне дракончика? – канючила Кирочка, не желая отпускать маму с папой без твердого обещания диковинной компенсации за разлуку.

– Живого? Нет, детка, не привезем.

Кто мог тогда знать, что и они сами живыми не вернутся?

Их засыпало на раскопках, когда халтурно сделанные опоры не выдержали нагрузки и подломились под натиском земли, не желавшей расставаться со своими сокровищами.

Изломанные тела мамы, папы и еще нескольких энтузиастов и чернорабочих были с трудом извлечены из насладившейся отмщением земли и доставлены на родину в закрытых цинковых гробах.

Так их и похоронили. А Кирочке осталось только восстанавливать образ родителей по фотографиям, что, впрочем, не особо помогало, потому что ей все время казалось, что что-то в них не то и не так и что на самом деле те, кто тут изображен, были совсем-совсем другими.

Может, она думала так потому, что фотографии совершенно плоские и не пахнут, а мама для нее всегда была немыслима без ямочки на согнутом локте и без запаха цветочных духов, или пирожков с корицей, или, на худой конец, средства для мытья посуды. И папа тоже всегда привносил с собой табачный дух и особо приятный аромат собственной кожи, который Кирочка чувствовала даже на расстоянии.

Теперь же, уменьшенные до фальшивки размером двенадцать на пятнадцать сантиметров и лишенные возможности насытить воздух своим душистым присутствием, они слабели и исчезали из памяти.

К тому же скоро и бабушка, присматривавшая за Кирочкой, слегла от физических и душевных недугов и быстро отправилась в мир теней на поиски безвременно отобранной у нее дочери.

Кирочка, правда, ни в какой мир теней не верила. В драконов верила, а в царство мертвых поверить никак не получалось. Хотя со временем и ей начало казаться, что будь ее выбор, она бы предпочла, чтобы таковое существовало. Чтобы сбежать туда.

Но это уже потом, когда она попала в детдом.

Однажды она рассказала Евгению о том, как ей там жилось, и ему стало очень горько.

– Как несправедлива жизнь, – посетовал он тогда. – Мы с тобой оба сироты. Но я, хоть и не знал своих настоящих родителей, воспитывался в любви, а ты, помня настоящую любящую семью, чуть не погибла в этом жутком заведении.

– Меня там не щадили, – сказала она в ответ на это. – Может быть, именно поэтому. Потому что помнила родителей и не могла о них сказать ничего плохого.

– Интересно, они успели найти своего дракона?

– Не знаю. После трагедии раскопки на этом месте прекратились. Я сначала думала, что вырасту и довершу то, что маме с папой не удалось. А потом расхотелось как-то.

– Перестала верить в драконов?

– Нет. Не перестала и не перестану. Просто показалось, что важнее разбираться с существующими драконами, которые вокруг нас.

– Ты решила делать это на телевидении?

– Мне казалось, это хороший вариант. Я же не знала тогда, чем все закончится.

– А как ты вообще туда попала?

И Кирочка рассказала Евгению историю о том, как в их детдоме снимали фильм про жестокое обращение с детьми. И как Кирочке пришлось демонстрировать документалистам маленькие дырочки около губ – следы от ниток, которыми ей зашивали рот, если она болтала после отбоя.

– Кто зашивал? – в ужасе спросил Евгений.

– Дежурный воспитатель.

– А зачем же ты болтала?

– Другие дети хотели слушать сказки на ночь, а я рассказывала их лучше всех.

А потом она так понравилась режиссеру, что он навещал ее еще несколько раз после завершения фильма и даже обещал устроить ее жизнь. И действительно, после выпуска из детдома пристроил ее ассистенткой на телевидение.