Денис Килесов - За Хребтом [publisher: SelfPub.ru]

Лем порылся в том же вещмешке и нащупал химический карандаш. Он лизнул его и поставил на втором кружке жирный крест. «Противоположный берег закрыт по техническим причинам. Просьба подождать пару столетий, когда вода в реке станет чистой». Лем ухмыльнулся про себя, представив такую табличку у реки. После обозначения реки на снимке тянулась однообразная степь. Узкоколейка безнадежно уходила в сторону, на которой красовался значок радиоактивного заражения. То есть им бы в любом случае большую часть пути пришлось преодолевать пешком.

Весь правый край снимка занимала черная громада горного Хребта. Неподалеку от него, прямо рядом с тонкой пунктирной линией, обозначающей намеченный Сурнаем маршрут, темнело большое чернильное пятно. Именно чернильное, на часть снимка специально вылили чернила, чтобы скрыть фрагмент фотографии. По контуру виднелись чередующиеся значки радиационного заражения и пресловутые черепа со скрещенными костями. Надпись «Радиоактивный котел» как бы ставила жирную точку в любом порыве любопытства в сторону этого места. Жить хочешь – не суйся!

Последним обозначением на топографическом снимке был большой знак вопроса, занимающий нижнюю четверть Хребта. «Наверное, точное местоположение прохода неизвестно, – догадался Лем. – Логично, ведь в противном случае зачем бы тогда понадобилось нас туда отправлять».

Подпольщик сложил лист вдвое и засунул его вместе с карандашом обратно в рюкзак Козинского.

Он отошел обратно к своему месту, сел и просто стал вслушиваться в глухую ночь. Не прошло и получаса, как Лем задремал в сидячем положении.

Он стоял на собрании Конторы, периодически вытягивая шею, чтобы найти Азимку. Они договорились накануне, что встретятся на собрании и вместе запишутся на направление «Контрпропаганда и агитация населения». В подвальном помещении были низкие потолки, и при перемещении приходилось пригибаться, чтобы не задеть металлические балки и свисающие с потолка лампочки. Узкие форточки под самым потолком были настежь открыты, однако в помещении все равно было очень душно из-за большого количества людей. Лем изо всех сил протискивался через толпу, отдающую потом, задевал плечами разгоряченных людей, наступал на чьи-то ноги в сапогах, башмаках и туфлях и беспрестанно извинялся. «Простите, я просто ищу одного человека. Извините, мне срочно». Он ловил на себе недовольные взгляды, впитывал спиной едкие словечки и замечания в свой адрес, но шел вперед, раздвигая народ локтями. Все стены были завешаны большими черными полотнищами с желтыми крестами. Нашивки с такими же рисунками виднелись на правых плечах едва ли не каждого второго участника собрания. Со сцены почему-то громко вещал человек в черной одежде, очень похожей на военную. Азимки все не было видно. Лем встал на цыпочки, безрезультатно повертел головой и продолжил идти вперед. Вскоре он просочился почти к самой сцене и взглянул на выступающего. Он тоже уставился на Лема полными удивления глазами. Со сцены на Лема смотрел не кто иной, как командир военных, которого подпольщик видел в воинской части. Его парализовал страх. «Как? Откуда?» – вопросы возникли в его голове мгновенно и тут же сменились решительностью. – «Надо сказать всем, кто он такой!» Лем развернулся к толпе и увидел, как к нему пробивается Азимка. Она растолкала людей и подбежала к нему, ловко перепрыгивая ноги неуклюжих революционеров. Лем поднял глаза и понял, что собрание теперь проходит вовсе не в подвале Конторы, а в армейской казарме. И не революционеры стоят вокруг него, а бритые солдаты с нашивками Вооруженных сил Демиругии.

– Смотрите, он запутался, – крикнул военный со сцены, указывая пальцем на подпольщика.

Толпа разразилась хохотом. Два десятка глоток прерывисто ржали, оглушая Лема своим звериным гоготом.

– Запутался! – орали со всех сторон.

Внезапно ему захотелось стать очень маленьким, съежиться и превратиться в краба-отшельника. Залезть в раковину и спрятаться там от Надзора с его «Воронками», от солдат с их громадными танками и этой ржущей толпы. Таких крабов Лем видел только раз, на картинках в книжке, которые показывал ему отец. Он показывал эти книжки и говорил все запоминать, потому что потом прочесть это уже нигде не удастся. Наверное, из-за таких слов и мыслей его и сослали на радиоактивные соляные рудники, высушившие его тело в считаные годы.

– Нам пора идти, Лем! – Азимка стояла вплотную, и Лем явственно почувствовал аромат ее волос.

– Эй, – позвала она. Подпольщик открыл глаза и улыбнулся. – Эй! – зачем-то еще громче крикнула она ему в лицо. – ЭЙ!

Лем дернулся и проснулся. Прямо напротив него едва освещаемый отблесками костра, который начал вновь потухать, сидел какой-то человек. Лем открыл рот, набрал в грудь воздуха, собираясь крикнуть остальным, но человек напротив испуганно зажал ему рот рукой и приложил к своим губам указательный палец.

– Я не причиню вреда, я пришел просто погреться, – незнакомец сидел в очень странной позе. Он будто решил встать на четвереньки, но не завершил начатое. При этом одна его рука была постоянно свободна.

– Как тебя зовут-то? – не зная, как поступить, выдавил из себя шепотом Лем.

– Кто-то Юшкой звал. А тебя? – при разговоре ночной гость странно склонял голову то в одну сторону, то в другую. Его лицо было сильно чумазым, лишь два выпученных глаза озорно блестели из-под шапки сальных волос. Косой рот, явно дефективный, при разговоре вообще жил отдельной жизнью, трепыхаясь, как флаг на ветру.

– Лемор. Можно просто Лем.

– Лем, а можно я у тебя уголек возьму? А то мне согреться нечем, – Юшка имел очень странный голос. Он был похож на голос подростка, однако был очень сиплым, как у заболевшего ангиной человека.

– Да…конечно, бери, – оторопел подпольщик, поднялся на ноги и отошел, как бы приглашая пройти.

Юшка не стал вставать на ноги. Он очень смешно, иноходью, подбежал к костру, передвигаясь на двух ногах и одной руке, схватил горячий уголь голой рукой и обернулся.

– Ну, я пошел, Лем. Спасибо, за мной должок, – на этих словах Юшка, продолжая сжимать в руках раскаленный уголь, поплотнее завернулся в рваные серые лохмотья, заменяющие ему одежду, и ускакал обратно в темноту. Лем, перестав вообще адекватно воспринимать происходящее, плюхнулся на свой спальный мешок, вздохнул, почесал затылок и уставился в костер, из которого Юшка только что так легко вытащил красный уголь.

Когда темнота начала расступаться и разрыхляться, готовясь к скорому рассвету, Лем разбудил Палия. Не дожидаясь, пока тот встанет, он завернулся в спальник и отключился.

Сурнай Козинский спал так, как приучила его спать служба, глубоко, но чутко, крепко, но без сновидений. Внешне могло показаться, что никакой шум или прикосновение не способны вырвать бойца из лап Морфея, однако стоило руке Палия потрясти его за плечо, как Сурнай сразу же открыл глаза. Это всегда вызывало некий страх у его отделения, когда они будили своего командира после ночного дежурства. Будто он вообще не спал, не нуждаясь в отдыхе, как остальные люди. Ничего, со временем привыкли. Сурнай поднялся, жестом приказал старику будить остальных и достал из своего вещмешка флягу с водой. Оценив количество жидкости внутри, он с явным сожалением закрутил крышку и убрал флягу обратно. Утро началось не лучшим образом.