Яцек Дукай - Идеальное несовершенство [litres]

Кострище – почти заросло. Ему пришлось присесть, чтобы отыскать в траве одеяла и остальные вещей. В заржавевшем котелке обитала семья жуков.

«Почему я ничего не заметил?» – задумался он. Я шел этой дорогой дважды. Должен был обратить внимание.

С веткой, выставленной перед собой, он снова двинулся вдоль ручья к месту провала. Теперь шел весьма неторопливо, шаг за шагом, внимательно исследуя движения окружающей растительности, траектории кружения мошек и птиц, игру светотени на воде, листьях, коре, саму воду, наконец, – как набегает, как разливается, с каким напором перескакивает через камешки. Ветку держал, словно лозоходец, сосредоточившись на малейших изменениях ее веса.

Различил Зону, когда поднялся ветер: везде вокруг трава легла к земле, и лишь в том месте слегка размылась картинка травы, словно стебли, каждый по отдельности, очень быстро завибрировали. Граница Зоны не была четкой, этот овал метров в десять, слева прилегающий к песчаному берегу ручья наиболее явственно виделся на границе, где вставали маленькие смерчики пыли и песка, бабочки молниеносно перемещались по совершенно небабочковым параболам, а трава клонилась широкими веерами в спокойном воздухе. Замойский, широко размахнувшись, швырнул ветку. Та зашебаршила, падая по резкой кривой в центр Зоны. На высоте метров двадцати ускорилась, чтобы рухнуть в траву, словно молния – Замойский даже не сумел ее, падающую, различить: мелькнула перед глазами в вертикальном движении.

– Ну да. Клыки. Пространство и время.

Интереса ради он перешел к следующей роще.

Там, конечно, тоже была Зона. А чего он мог ожидать? Это ведь тот самый ручей, та самая ветка.

Наверное, он и вправду сильно устал, поскольку лишь разбирая свои вещи на поляне и совершив проверку снаряжения, упаковав две сумы – только тогда треснул себя по лбу и выругался. Не та Зона! Время не должно ускоряться – только растягиваться! Где-то там, по дороге, я должен был миновать еще одну, противоположно ориентированную.

Мешок, думал он мутно, блуждая взглядом по небу, между ночью и днем, по длинному клину выжженной солнцем земли. Мешок – то, что от Мешка осталось. Крепко же его должно было пнуть… Распоролся у них Мешок, вдоль и поперек, распоролся по швам.

И чем дольше он над этим раздумывал, тем больше противоречий отмечал. На моих глазах здесь насилуют физику, а я лишь гляжу вокруг с раззявленным ртом. Этот долбаный Мешок суть одна большая мешанина пространства-времени, суешь руку в карман и чешешь себе завтрашнее ухо, рехнуться можно.

Он вернулся на границу рощи, в тень последних деревьев, куда не достигала тошнотворная вонь падали. Растянулся на теплой земле. Он проснулся после полноценного ночного сна всего пару часов назад – но глаза закрывались сами по себе. В конце концов… часы, секунды, годы – кто может быть уверен? Тело, по крайней мере, меня не обманывает, тело помнит.

Но почему я вообще еще жив? Отчего нас не вывернуло в холодную пустоту? Я не должен жить… Дважды, трижды – не должен…

Заснул.

Потом он ходил по околицам с сумками, переброшенными через плечо, с палкой в руке. Сначала в границах пояса саванны, потом – сворачивая к голубому небу.

Долго колебался, прежде чем покинул петлю. Была даже мысль войти в самую медленную из Зон и переждать там, пока… Пока что? Что-нибудь. Ведь он все еще продолжал оставаться узником, здесь ничего не изменилось.

Колебался, но все же принял решение и вышел на бесконечную равнину. Была у него странная уверенность, что через несколько дней бесплодного ожидания в сфере все равно бы не выдержал и пустился совершать поступки еще более отчаянные.

Итак, он вышел на равнину. Солнце висело над головой, распахнутый туннель в адские бездны – хорошо хоть шляпа уцелела. Змеи и ящерицы разбегались из-под ботинок. Шел, пока не заболели ноги. Тогда уселся, отпил воды из фляги. Осмотрелся. Дерево, камень, дерево, череп буйвола. Возвратился. Увидел рощу уже через несколько минут.

Равнина была бесконечной – бесконечной, ибо тоже закольцованной.

Тогда что остается? Только направление движения. Стороны света.

А здесь ни света, ни сторон. Ориентироваться он мог лишь относительно края уходящей вверх, к горизонту, листвы саванны. То есть, лишь сначала, пока видел ее над собой в небе. Слишком быстро случался поворот космической астролябии, сферы дополнялись, а он восходил в вечный полдень африканского лета.

Поскольку сначала он шел, как ему казалось, перпендикулярно горизонту, то во второй раз – двинулся под углом примерно градусов в шестьдесят, прикидывая от левой руки. И на этот раз считал шаги.

Пригодился бы диктофон, подумал он мельком. В сумке Анжелики нашел блокнот. С десяток первых страниц были исписаны; писала она по-французски, он французского не знал. Под конец записей заметил повторяющееся слово: «Замойский», а потом – «Адам». Усмехнулся в усы. Почерк у нее был мелким, наклонным, но некоторые большие буквы пробивали своими росчерками несколько строк вниз-вверх.

Он вырвал исписанные страницы и засунул их за обложку. Теперь это будет блокнот географа-камикадзе.

Записки Замойского представляли собой следующее (писал по-польски):

60 0 /650: каскадная гравитация, коса Солнц, слева Зона – Т.

30 0 /140: короткая петля.

выход на 150 0 : металлическая (?) конструкция

выход на 120 0 : равнина etc. (до 1000 плоская петля на 90 0 )

выход на 90 0 : озеро ночи, очень короткая петля (тот самый сорняк!)

выход на 60 0 :! Зона +++Т (резкая грань)

выход на 30 0 : петля, и далее.

выход на 0 0 : петля, и далее.

выход на 330 0 : Мёбиус, ок. 50 м. до неба, отражение саванны, вижу себя сверху (точно так же снизу); бросил туда камень, упал здесь, рядом; развертывается ли аналогично в других направлениях 3D?

выход на 900/340 (за термитником): водная завеса (?)

?

??

120 0 /820: Пандемониум!

150 0 /840: короткая петля (вижу собственную спину)

выход на 900: петля, и далее (по крайней мере до 1000)

выход на 600/200: вероятно легкая Зона – Т (?)

выход на 300/15: плохо ориентированная гравитация, падение до 700, опасн. осыпь

выход на 1200/1000: петля, и далее, но:

выход на 1200/230

выход на 1350/10: разорванная поверхность, многочисленные Зоны G и Т, отрицательная кривизна пространства, густая сеть, туннели (?)

И так далее, и так далее, с тысячами ответвлений – как муравей, путешествующий по ткани смятой в комок салфетки.

Запись «60 0/200» означала двести шагов под углом шестьдесят градусов до границы небесного пояса саванны.

Знаками вопроса в скобках он обозначал места, которые скорее всего открывали переход к дальнейшим разворотам Мешка.