Яцек Дукай - Идеальное несовершенство [litres]

Тело – единственное мое имущество, если не считать виртуальных логических Полей, выкупленных за залог Словинскому. Что, собственно, внушалу мне посол рахабов?.. Победитель дуэли, согласно Кодексу Чести Цивилизации Homo Sapiens, имеет право на треть имущества побежденного, причем выбор этой самой трети тоже принадлежит победителю. Вероятней всего, оска Тутанхамон прочлу нечто обо мне из своего Колодца Времени, и внезапно оценилу мою пустышку настолько высоко, что решилусь даже на нарушение обычая, рискнув остракизмом; тут криво глядят на дуэли между гражданами, происходящими из разных фрагментов Кривой. Но что такого может скрываться в моей пустышке? Это всего лишь органическая кукла, выращенная «Гнозисом» по стандартному методу. Оригинален исключительно мозг, его содержимое: разум. А потому мы снова возвращаемся к моей памяти. Координаты Нарвы. Неужели, именно это ому было нужно?.. Предположим, что нет. Существует ли некая альтернатива? Какие еще сокровища лежат, погребенные, в моем подсознании?.. Он улыбнулся в усы, кормя животное.

Но улыбка замерла у него на губах. Пламя негритянки! Прерывистость! В тело, но не в тело! Словно я – словно я был неким крафтоидом, ходячим лабиринтом пространства-времени, подобном тому лабиринту во взвихренном африканском Мешке: невидимые страны на расстоянии вытянутой руки, ты пройдешь, но свет не вытекает, селективный разрыв реальности, разумный крафтвар.

Адам держал лицо. Анжелика дала ему еще горсть сахара. От этого и от конской слюны ладони слипались, будто смазанные смолою.

Мешок. (Сейчас он думал быстро, так быстро, как только мог, чтобы не позволить распасться последовательности ассоциаций.) Мешок. Или нечто очень похожее. Но как это проверить?

Поцеловал Анжелику в лоб.

– Гм?

– Помнишь, что ты говорила мне о способах заякорить Мешки в открытом космосе?

– А, Крюки. На Крюках. Это тот малолетка де ля Рошу говорил. А в чем дело?

– Ты не знаешь, как его можно распознать? То есть – снаружи Мешка.

– Прошу прощения? Ты что, снова перепутал меня с профессором мета-физики?

– Неважно, прости.

Он снова оперся о большой, темно-синий лист (а может кусок кожи), прикрыл глаза.

= Мешки, Крюки, обнаружение, операционные процедуры, практика. Без объявления источника запроса, = сказал менеджеру оэс и сразу отрефлексировал: если мой прим находится в Клыке, се́кунд – в Сол-Порту, то с программой разговаривает – кто? как? Неужели я расщепился натрое?

Неужели этого и правда нельзя сдержать?..

= Пожалуйста. До какого уровня упрощать?

= Моего, моего.

= Не знаю тебя еще настолько хорошо, = предупредил его менеджер.

= О Боже… Ну ладно, попробуем через вопросы. Есть ли какое-то ограничение того, что может, а что не может служить в качестве Крюка?

= Теоретически – нет.

= Чем конкретно является Крюк? Дай какое-нибудь определение.

= Объект или совокупность надатомных объектов, чье квантовое состояние было связано с крафтовым узлом, удерживаемым Клыками Мешка.

= Значит, это исключает живые организмы, в них ведь идет постоянный обмен материи.

= Никто не приказывает ставить Крюк на все молекулы организма.

= Скажем, я подозреваю, что данный предмет является Крюком. Как это проверить?

= Разбив предмет до свободной плазмы. Довести его до абсолютного нуля. Или сравнив ядерный магнитный резонанс.

= Чудесно. Два способа смертельны, а третий требует оборудования, которого… Погоди. Удалось бы сконфигурировать наноматы для такого рода сканирования?

= Императорские – да. Другие – зависит от обстоя-тельств, но, скорее всего, тоже: если не в первой, то в какой-то из следующих генераций.

= Понимаю. Предположим, что подозрение подтвердилось. Как, обладая Крюком, открыть Мешок снаружи?

= Теория говорит лишь об одном способе: уничтожение Крюка.

= Но каким образом?

= Боюсь, что как минимум термоядерная печь.

Тем временем, Франтишек уже осталусь далеко позади; экономя топливо, они дрейфовали с постоянной скоростью, и деформантова биокаша снова принялась наполнять внутренности Клыка, достаточно было дернуть телом, плохо рассчитать толчок, слишком энергично двинуться. Впрочем, любое движение пробуждало стайки темно-синих, зеленых, красных обломков. Казалось, что таким образом Деформант возвращается к жизни: все это еще было свежим, еще текли соки из порванных лиан (или же кровь из вен), лоснилась влажная кожа. Движение выбивало и поднимало вверх капельки липких жидкостей, раньше золотых, теперь грязно-желтых, коричневых. Замойский отмахивался от них, словно от навязчивых мух.

Они шли сквозь лес, ведя коней на поводу. Анжелика задумчиво смотрела под ноги, пиная камни и ветки. Адам продолжал прерывистый разговор со Штерну, то и дело поднимая взгляд, чтобы проверить развитие наноботной войны. Разговор кружил вокруг проблемы передачи Замойскому ключа к протоколам инфа. Адам понял: одно то, что фоэбэ возвращается к этой теме и дергает его, выпытывая условия, ограничения, – указывает, что идея не настолько уж и абсурдная. Штерн представлялу в разговоре Официум, но, вероятно, еще и определенные фракции в Ложе, и наверняка передавалу им о состоянии Замойского; сам Официум де-факто представлял собой эманацию Императора. Однако Замойский искренне сомневался, ценят ли сильные мира сего его жизнь настолько высоко исключительно потому, что на нее покушается Сюзерен. Потому выруливал к темам более актуальным. Не был бы, например, Официум настолько любезен, чтобы выполнить на внутрикамерном нано определенные мелкие операции по просьбе Адама? Он, конечно, отдавал себе отчет, что суперразумы Официума уже по одному содержанию просьбы моментально догадаются об остальном плане. Но, быть может, тем охотней его исполнят.

И действительно: прежде чем они сошли к озеру, Замойский получил подтверждение, что многочисленные белковые комплексы, размещенные в мозгу и вдоль спинного хребта пустышки Адама, остаются замороженными в своих квантовых состояниях.

Прим Замойского не ощутил проведенного сканирования. Однако заметил в воздухе (очищенном, наконец, от пыли) моментальную конденсацию темно-серой взвеси. На несколько секунд его со всех сторон окружил густой туман, так что Анжелика испугано вскрикнула, полагая, что это посмертные конвульсии Франтишеку, очередные признаки распада их окружения.

Только тогда он рассказал ей, что, собственно, случилось, о Сюзерене, измене Деформанту, а также о схождении на нет блокады Плато.

По инерции сказал на слово больше, чем нужно, и она вытянула из него еще и информацию о собственной имплементации в новой пустышке. Это задело ее сильнее всего.

– Скажи мне там, чтобы я не слишком-то активничала, – фыркнула она. – Никаких серьезных дел, пусть ни во что там не вмешивается, просто тихо сидит в Фарстоне. И так синтез окажется не из легких. Сколько там, полгода?