Меган ДеВос - Анархия [litres]

– Жаль, что я ничего не помню, – призналась Грейс. – Хочется знать, как все было устроено, пока мир не развалился на куски.

– Может, это и к лучшему. Нет памяти о прежней жизни, нет и тоски по ней.

Грейс задумалась над моими словами.

– Что ты сумел запомнить? – допытывалась она, наконец-то повернувшись ко мне.

С тех самых пор, как мы оказались здесь, я смотрел только на нее. Грейс это заметила, удивившись моему пристальному вниманию. О чем же ей рассказать? Пока я решал, моя рука вдруг протянулась и откинула за уши Грейс несколько прядок волос. Это удивило ее еще сильнее, однако она не вздрогнула и не отодвинулась.

Я решил поделиться счастливыми воспоминаниями, хранившимися в мозгу, но мне было трудно обособить их от наползающей тьмы. От кошмаров, угрожавших подмять под себя даже немногие светлые пятна былой жизни.

«Бежим, Хейден! Бежим со всех ног!»

Я сжал кулак, так что ногти впились в ладонь, стараясь удержаться на тонкой кромке жутких воспоминаний. Я и так без конца возвращался к ним. Нет, об этом я ей ни за что не расскажу.

– Я помню… играл с пластмассовыми автомобильчиками. Гонял их по дорожкам. Летом ел мороженое, а родители пытались приобщить меня к спортивным играм. Еще помню… меня водили в зоопарк, показывали зверей, которых до этого я видел только в книжках… Вот такая чепуха запомнилась.

Мне вдруг стало неловко, что я делюсь воспоминаниями. Я заморгал, разгоняя дымку, застлавшую глаза. Я старательно выбирал воспоминания, где не было людей, падающих замертво вокруг меня.

– Твои воспоминания такие… – Грейс умолкла, подбирая нужное слово, – диковинные.

Я печально улыбнулся. В какую жуткую сторону изменился мир, если обыденности жизни нашего раннего детства теперь кажутся чем-то… диковинным. Отчасти я завидовал Грейс. Она не помнила прежней жизни и потому не испытывала ностальгии по исчезнувшему миру.

– Тогда это вовсе не было диковинным.

– Жаль, что я не помню таких мелочей, – сказала Грейс.

Она сожалела, а во мне только крепла уверенность, как же ей повезло. Я умолк, разглядывая обширную воронку посередине одного из пригородов. Скудного света луны вполне хватало, чтобы видеть зияющую дыру в земле. Она находилась на том самом месте, где много лет назад стоял мой дом.

По улицам в панике мчались люди, пытаясь укрыться от смерти, что подстерегала на каждом шагу. Они жались друг к другу. На руках – малолетние дети. В воздухе свистели пули. Их свист то и дело заглушали ухающие взрывы, от которых содрогалась земля и все внутри нас. Я бежал с родителями. Они держали меня за маленькие пухлые ручки. Но мои пухлые ножки не могли развить взрослую скорость и тормозили нас.

– Бежим, Хейден! – кричала мне мама. – Бежим со всех ног!

Ей наверняка было очень страшно, но ее голос оставался твердым. Я спешил изо всех сил, насколько позволял возраст. Смотрел я только под ноги, чтобы не споткнуться о предметы, выброшенные взрывами из домов. Осколки чужих жизней. Альбом с фотографиями. Стул, принесенный взрывной волной с какой-нибудь веранды. Но страшнее всего было наткнуться на окровавленный кусок руки, кожа которой давно утратила естественный цвет человеческого тела…

– Хейден! – тихо позвала меня Грейс.

Похоже, она уже несколько раз повторила мое имя.

– Прости… Что?

– О чем ты думал? – осторожно спросила она.

Мы поменялись ролями, и теперь она наблюдала за мной, пока я заглядывал внутрь оболочки прежней жизни.

– Ни о чем, Грейс. Просто сидел.

Ветер унес мой вздох. Я сидела на камне, почти касаясь Хейдена, и смотрела на окружающий мир. Другим я Хейдена не знала. Он погрузился в раздумья. Я видела это по его опущенным бровям и напряженному лицу. Происходящее у него в душе было скрыто от меня. Я подозревала, что сейчас он заново переживает воспоминания… точнее, кошмары, о которых он не желал рассказывать. Мне стало совестно. И зачем только я спросила Хейдена о прошлом? Он находился в таком заразительно прекрасном, беззаботном настроении, а я все испортила.

Мы молча смотрели на внешний мир. У каждого он порождал свои мысли. Вопреки воле взгляд мой снова и снова обращался в сторону Грейстоуна. Сколько я себя помню, этот лагерь был моим домом. Подобно Хейдену, первые годы жизни я провела в относительно нормальном мире, хотя он и тогда уже медленно распадался, чтобы однажды рухнуть окончательно. Но той жизни я не помнила совсем.

Я не могла похвастаться знаниями причин, вызвавших крушение прежнего мира, но общие представления о событиях прошлого у меня имелись… Запасы полезных ископаемых и другие жизненно важные ресурсы медленно, но неумолимо истощались. Это вызывало жесткую конфронтацию между правительствами разных стран. Планету сотрясали постоянные локальные войны. Все прежние межгосударственные союзы рушились, пока каждая страна не оказалась в полной изоляции. Наша страна, подобно другим, ожесточенно воевала с соседями, в то время как ее государственная структура уничтожалась изнутри. Помимо войн, сотрясавших земной шар, каждую страну разрывали на части ее же граждане, отчаянно пытавшиеся выжить в этом хаосе.

В нашем городе происходило то же, что наблюдалось во всем мире. Люди начали сбиваться в группы, воровать и враждовать с другими группами, а то и просто с друзьями и соседями. Город разделился на множество конфликтующих территорий. В тот день, когда на город упали бомбы (какие страны отправили бомбардировщики, так и осталось неизвестным), начался ад кромешный. И уже не имело значения, кто бросил бомбы, поскольку врагами были все. Люди бежали из города, стараясь спасти своих близких и делая отчаянные попытки найти тех немногих, кому доверяли. Вот так и возникли лагеря. Те, кто уцелел под бомбежками и сумел убраться подальше от бойни, образовывали сообщества. Недавние враги порою оказывались в одном лагере.

Начальный этап был самым тяжелым. Люди жили среди камней и под деревьями, ели траву, коренья и что придется. Постепенно сообщества разрастались, жизнь в них налаживалась. Однако никакого сотрудничества между лагерями не было. Каждый лагерь полагался только на себя, считая обитателей других лагерей врагами. Все, что нынче имелось в лагерях, было добыто ценой многочисленных и зачастую очень опасных вылазок в город. Каждая мелочь.

Мир лежал в развалинах. Не уцелела ни одна страна, ни один город. Только лагеря еще держались на плаву, сражаясь за свое выживание.

Таким представало прошлое в рассказах моего отца. Дополнительные крупицы знания я получала от уцелевших очевидцев тех страшных событий. Я еще не встречала своих ровесников, помнивших прошлое. Хейден был первым. Казалось, большинству наших сверстников каким-то образом удавалось блокировать воспоминания раннего детства. Естественно, те события сильно повлияли на Хейдена. Возможно, они и сделали его таким, каким он был: серьезным, заботливым и добрым (хотя свою доброту он всячески пытался скрыть).