Денис Калдаев - Семь миллионов сапфиров [litres]

Мне хотелось брезгливо отбросить книгу в сторону, но я все-таки раскрыл ее и даже не заметил, как углубился в чтение. Я ошибся. Это было очень редкое издание, и в нем рассказывалось скорее о тех вещах, которых среднестатистическому гражданину знать не положено. Небольшой рабочий журнал. Повествование велось от лица Клаусса Мерхэ, того самого лупоглазого негра, изобретателя Анализа. Его опыты показались мне достаточно любопытными, а в определенных местах я даже находил мысли и переживания, схожие с моими. А один отрывок, имевший для меня первостепенное значение, я запомнил почти наизусть.

«…мы не сразу решились провести эксперимент на человеке, понимая, насколько это может быть опасно как для него самого, так и для общества в целом. Но профессор Колдин настоял на своем. Мнения в нашей коллегии разделились. Кто-то был уверен, что эксперимент обязательно выгорит, и в этом – безусловная польза науке, другие же сомневались в самой технологии. Однако никто из научного состава не решался провести его на себе.

Впрочем, после долгой волокиты с документами и страховками эксперимент все же провели. По объявлению мы нашли молодого человека итальянского происхождения, Адриано Ли. За солидную сумму денег он подписал договор.

Это был высокий юноша со светлыми волосами, астенического телосложения.

Выписка из истории болезни: «Рост 182. Вес 69. Биохимия крови в норме, болезнь Рю и гепатит отрицает. Холост. Работает в книжном магазине».

Исследование провели очень быстро. Посему выходило, что испытуемому осталось жить пятьдесят два дня, три часа и семь минут. При этом мы могли гарантировать достоверность не более 99 %.

Это вызвало ожесточенные дискуссии. Мнения в научных кругах опять разделились – на сей раз в неравном отношении. Треть полагала, что мы обязаны сообщить испытуемому правду. Остальные говорили об опасности этого знания и непредсказуемости исхода.

– Мы не можем давать голословные заявления такого порядка, – высказал свою позицию председатель комиссии.

Но буквально на следующий день испытуемый пришел к нам сам, с требованием раскрыть результат.

– Вы обязаны сообщить его. – Он был непреклонен.

После долгого совещания и нескольких расписок, разграничивающих ответственность, мы уступили и сообщили все как на духу.

Конечно, от испытуемого стоило ожидать именно такой реакции. Он не поверил нашим словам.

– Это смешно! – пожал он плечами. – Ну, хоть деньги получил.

Тем же вечером он дал интервью журналистам, и спустя несколько часов эта новость стала известна по всей Европе.

Нам оставалось лишь терпеливо ждать. К чему мы стремились? Разумеется, с одной стороны, никто не желал скорой смерти этому человеку. С другой же стороны, неверный результат дискредитировал бы все наши исследования. Нас бы просто подняли на смех как лжеученых, а о госфинансировании можно было забыть.

Через две недели испытуемый явился сам.

– Я потерял сон, – сказал он.

Мы рекомендовали ему успокоительные и ромашковый чай.

– Что именно вас беспокоит? – спросил доктор Сечин.

– В основном, конечно, репортеры, – покосился на окно испытуемый. – Преследуют меня всюду. Вредные, как клопы.

– Если дело только в них…

– Не совсем. Пожалуй, я пойду.

Спустя десять дней он стал ходить к нам почти ежедневно. Выглядел апатичным и измученным. И лишь тогда он признался:

– Боюсь, я начинаю верить в эти проклятые цифры.

– Вам нужен покой.

– К черту утешения! Судя по вашим табличкам, мне осталось жить меньше месяца. – Он швырнул о стену кружку Сечина. Она разбилась вдребезги.

С каждым днем его самочувствие ухудшалось. Мы узнали, что он бросил работу и круглые сутки сидел дома. Это был переломный момент – именно с того дня я искренне пожалел, что решился на эксперимент. Больше всего был недоволен доктор Сечин. Но, мне кажется, при его равнодушии к личности испытуемого, это недовольство скорее было вызвано «пострадавшей» кружкой.

Однажды испытуемый явился к нам радостный и довольный.

– Я знаю, что ваш Анализ – полный бред! – воскликнул он. – Я долго размышлял над тем, как вы его сделали. Что, если сейчас я пойду и прыгну с Вестлендского моста? А? Совпадут результаты? Шиш с маслом! Вы не можете просчитать все варианты. Это же попросту невозможно! Ну переедет меня трамвай, утону ли я в ванне, или же мне на голову свалится рояль. Не все ли равно? Кто гарантирует, что я умру именно через двадцать один день, в эту «дату Х»? Что молчите? Шарлатаны!

Он тараторил скороговоркой.

– Больше я не поверю ни единому вашему слову! – И захлопнул за собой дверь.

Я выглянул в окно. Испытуемый, качаясь из стороны в сторону, бежал по улице.

Вечером я позвонил ему. Удивительно, но он сразу взял трубку.

– Что нужно?

– Я знаю, что вам страшно, – сказал я ему.

Он молчал. Я выдержал паузу.

– Приезжайте завтра. Мне действительно жаль.

– Вы втайне надеетесь, что Анализ сработает.

Мне показалось, что я услышал всхлип, похожий на плач.

– Я жду вас.

Но он не приехал.

Не явился он и на следующий день.

– Это может обернуться серьезным скандалом, – сказал Сечин.

– В первую очередь, подумайте о чувствах этого человека, а не о себе! – Я вышел из себя.

– Но именно вы целиком поддержали идею эксперимента. Разве нет? Забыли, что человек – это не просто крыса, над которой можно безнаказанно ставить опыты!

Я перевел дыхание.

– Нужно обследовать испытуемого.

Утром мы поехали к нему домой. Он не открывал, и мы приняли решение ломать дверь. Вызвали слесарей и полицию.

«Как бы не случилось ничего плохого», – подумал я.

Несчастный лежал на кровати в позе зародыша и глухо стонал. Телодвижения его были неточные. Лицо бледное. Руки мелко дрожали.

– Прошу вас, уйдите, – сказал он.

– Адриано, мы вам поможем.

Мы увезли его на обследование. Он прошел несколько тестов Роршаха, Люмена и тест на IQ. Через пару часов мы сделали снимки мозга и кардиограмму сердца. Это ужаснуло нас. По результатам было принято решение перевести испытуемого в отделение психиатрии на особый контроль.

Шизофрения под вопросом.

При обследовании выявлено недостаточное кровоснабжение лобной доли мозга, вероятно возникшее после объявления результата Анализа. Мы считаем, что травмирующее эмоциональное событие вызвало непереносимый стресс, который привел к подобным расстройствам.

Вместе с тем интеллект и логические функции мозга оказались в норме. Несмотря на частичную дезорганизацию мышления, они были в прекрасном состоянии. Тесты на IQ показали очень высокий уровень интеллекта (оба раза отметка за 150 баллов). Удивительный случай.

Испытуемому были назначены психотропные препараты группы Т-23 и социальная терапия.