Дэвид Вонг - В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее [litres]

– Смотри, – сказал он, – я мог бы разрешить вам уйти и перепрыгнуть все заграждения, но я не хочу отвечать за гибель мира. Я бы скорее разрешил любому другому в этом городе прорваться через карантин, а не вам, двум долбоебам. Я не знаю, заметили ли вы, но гребаные несчастья происходят именно там, где вы оказываетесь. И теперь вы собираетесь в… АААХХХ!

Оранжевое пятно прилепилось к паху Фальконера. Это была Молли, и ее зубы зарылись прямо в хозяйство детектива.

Джон схватил мою куртку, и мы бросились в сортир. Я рывком закрыл дверь и…

Кукурузное поле.

– Да! – заорал Джон.

Мы вышли из синего биотуалета Порта-Потти, среднего в ряду из трех, расположенных на краю строительного участка. Справа от нас находились опоры наполовину законченной водонапорной башни.

За эти месяцы мы много экспериментировали с дверями, но только одна – именно эта – находилась за пределами города. Но и то недалеко. Примерно в четверти мили на юг от нас мы видели пятнышки военных машин, припаркованных вдоль дороги, что рассекала поле. Кусочек кордона, окружившего город. Джон вытащил свой мобильник и объявил:

– Нет палок приема. Черт, как ты думаешь, они глушат сигнал?

– Хрен его знает. А что, если мы отойдем достаточно далеко? Они же не могут заглушить всю Америку, верно?

– Ага. Хайвей в четверти мили отсюда, в ту сторону.

И мы потопали через оставшиеся после жатвы сломанные кукурузные стебли и грязь пустого поля; мы шли тем же путем, что и той летней ночью, когда увидели черный конвой и нашли контейнер.

Спустя четверть часа мы уже смотрели на затор: линия машин, стоящих на хайвее, протянулась к обоим горизонтам. Вдалеке, слева от нас, виднелся блокпост – скопление мигающих полицейских огней и «хаммеров»; оттуда доносилось приглушенное эхо слов какого-то чувака, оравшего в мегафон. Полицейские пытались заставить машины развернуться и отправиться туда, откуда они приехали, но из-за отказа людей подчиняться, всеобщего замешательства или просто обычной чертовой инерции толпы в результате получился безнадежный затор. Мы оба вздрогнули, когда над нашими головами проплыл вертолет.

Полтора дня назад я был на работе, играл в браузерные игры на компе и пытался придумать, что подарить Эми на ее день рождения. И вдруг этот гребаный апокалипсис.

Джон еще раз взглянул на телефон, потом сунул его обратно в карман. Спустя десять минут мы вышли из кукурузного поля на траву, растущую вдоль обочины шоссе, и повернули направо, оставляя Неназываемый за собой. Слева от нас стояла стена из легковушек и грузовиков, полусформировавшаяся движущаяся Великая китайская стена, уходившая за ближайший холм.

Поднявшись на этот холм, мы увидели торговый центр, находившийся сразу за городом – U-образную полосу магазинов, с трех сторон окруженную гигантской парковкой, – ставший сборным местом беженцев. Парковка была забита машинами, и еще больше было припарковано на траве вдоль ведущего внутрь въезда. Подойдя ближе, мы увидели стоявших повсюду людей с телефонами, пытавшихся связаться со своими близкими за кордоном.

Это навело Джона на мысль, и он вытащил мобильник.

– Есть палки! Ну, одна.

Он позвонил и заговорил:

– Привет, Шива! Это я. А? Нет, нет. Смотри, Шейла, мне и Дэйву нужна тачка. Мы находимся прямо за моллом с «Бест Бай». Все дороги перекрыты и… что? Нет, не знаю. Ты сказала зомби? Нет. Твои друзья идиоты. Что? Нет. Почему все это из-за нас? А, ага. Клево. Ты сможешь нас забрать? Эй? Шива?

Он убрал телефон.

– Бросила трубку. Мне кажется, что больше у меня нет девушки.

– Я не пытался подслушивать, э, но вроде бы ты что-то сказал о зомби?

– Ага. Вероятно, Интернет полон слухов о зомби. Народ глуп.

– Мне кажется, что нет ничего глупее, чем правда.

Мы добрались до торгового центра. На одном конце находился «Бест бай», на другом – сейчас закрытый кинотеатр. Между ними шла цепочка магазинов, половина из которых была не занята.

– Даже не знаю, – сказал Джон, – есть ли здесь «Синнабон».

– Джон, мы должны найти тачку. Ноги убивают меня.

Мы прошли мимо «Грейхаунда».

– Как думаешь, они могут взять нас? – спросил Джон.

В автобусе никого не было.

– Не знаю, – ответил я. – Куда он идет?

– Какая разница?

– Хорошая мысль. Найдем водителя и посмотрим, можно ли купить у него билет. Или подкупим его. У меня есть четыре бакса.

– У меня ровно ноль баксов. Тебе придется отсосать у него.

Я посмотрел через дымчатую витрину «Бест бай» и увидел, что магазин битком набит людьми; все они глядели, не отрываясь, на массивную полку с телевизорами, идущую вдоль задней стены.

Мы вошли и протолкались через толпу. Все три дюжины плоских телевизоров самых разных размеров показывали новости про хаос в Неназываемом. Команда «Новостей 5-го канала» нашла много способов повторять то же самое опять и опять – в городе какой-то непонятный кризис, природы происходящего они не знают, но он огромный и ужасный, и мы все должны были оставаться спокойными, но приклеенными к нашим телевизорам. Потом они бросили в бой своего ведущего репортера, Кэти Бёртц, которая стояла примерно в квартале от моего дома.

– Спасибо, Майкл. Посмотрите за мою спину. Пять грузовиков. Военный «хаммер». Большой фургон, в котором, похоже, разместился передвижной командный штаб Центра по контролю заболеваний. Очень много гражданских легковушек. За ними дом, объятый огнем. Ребята, здесь всеобщая неразбериха. Когда мы только приехали, то слышали выстрелы, и нам сказали, что есть по меньшей мере три трупа, но это все, что мы знаем. Повсюду… что это? Стив, ты поймал это? За мной? Готов? Повсюду военные. Они пытаются отогнать зевак; как вы видите, вокруг собралась толпа. Очень трудно получить информацию, но мы знаем, что меньше часа назад именно отсюда соседи позвонили в полицию и сообщили, что слышали выстрелы и видели огромного окровавленного человека, совершенно голого, который нес то, что казалось… что это? Стив? Нет, что-то ползет по моим… АХ!

Кэти хлопнула себя по волосам, как делает любая женщина, понявшая, что там угнездилась пчела. Только двое в «Бест бае» видели, что это не пчела.

Она закричала. Одновременно закричал кто-то еще, мужчина. Наверно, ее оператор, потому что картинка дернулась и внезапно мы увидели ноги репортерши. Она носила теннисные туфли. Это я запомнил навсегда.

Потом появились колени ее брючного костюма. Она кричала и билась в судорогах. Потом упала в траву. Пока аудитория «Новостей 5-го канала» с ужасом глядела на это, в кадре появилось лицо Кэти Бёртц. На ее лбу не хватало трехдюймовой полоски плоти, из образовавшегося разреза выглядывал розовый череп.

Выдохи из толпы вокруг нас. На экране Бёртц кричала и кричала. Полоска съеденного с ее лица мяса росла и углублялась, достигнув брови. Не видимый никому другому паразит быстро дожевал до века и углубился в зрачок; бледная жидкость хлынула на переносицу.