Геннадий Сосновский - Восковые фигуры

Надзиратель заглянул в глазок и отодвинул щеколду: что надо? Этот заключенный пользовался особыми привилегиями. Герт вонзил в него взгляд, как скальпель, неопределенно показал рукой — туда. Тот отступил назад, как во сне, уступая дорогу: внушение подействовало мгновенно.

Герт прошел по коридорам мимо людей, которых не замечал, встречая то же равнодушное невнимание, и спустился во двор.

В тесном коридорчике проходной толпилась охрана — курили, трепались от нечего делать.

Трамвайная остановка — прямо против тюремных ворот. Нужно успеть сесть в вагон, пока не ослабло внушение. Побег из тюрьмы — происшествие чрезвычайное, его схватят немедленно. Впрочем, в том, что он спокойно вошел в проходную, не было ничего странного. Каждое утро бесконвойные заключенные, те, что с малыми сроками, группами и поодиночке расходились по своим объектам — на работу. Он что-то пошептал дежурному на ухо и вместо пропуска предъявил пустую бумажку — тот с торопливой готовностью, как перед высоким начальством, распахнул перед ним двери — последний форпост между тюрьмой и волей. Герт вышел на улицу.

На трамвайной остановке, как обычно, столпотворение вавилонское. Да еще в предпраздничные дни. На вагонах, цепляясь за поручни, висели гроздьями. Пришелец чудом пробился сквозь толпу, и ему удалось, потеснив других, нащупать подножку, схватиться рукой. Всего несколько остановок отделяло его от цели.

Зеленый остров находился в центре искусственного водоема посреди пригородного лесопарка — зоны отдыха. Вода поступала сюда из близлежащих озер, отгороженных плотиной. Здесь была последняя остановка трамвая. Остров соединялся с берегом перекидным мостом — по нему переходили родственники в часы посещений, в остальное время мост поднимался. На берегу всегда толпились любопытные: забавно было наблюдать за минигопсами, лихо марширующими, как оловянные солдатики, по своим игрушечным улицам; их жилища, серые и однообразные, напоминали казармы, а весь образ жизни был построен по принципу военного гарнизона. Вновь выловленных минигопсов после очередной облавы, грязных, одичавших, одетых в жалкое тряпье, доставляли по ночам в карантины в специальных ящиках, пропахших дезинфекцией, с дырками для воздуха.

Герт впервые видел эти странные сооружения на острове — его пророчество, высказанное Уилле в шутливой форме, сбылось почти в точности.

Трамвай подъезжал к тупику, когда он заметил сзади двух мотоциклистов и понял: за ним. Оба были с автоматами и не спешили, идя чуть поодаль и понимая, что беглец никуда не уйдет. Герт стал протискиваться к передней площадке. Было жарко, трамвай раскалился, и даже сквознячок через открытые с обеих сторон окна не уменьшал духоты. И в тот момент, когда за деревьями показался Зеленый остров, все заметили и необычное движение на нем: минигопсы метались в панике и, видимо, что-то кричали. А затем послышался голос через мегафон со стороны плотины: произошла авария, прорвало перемычку, предлагалось немедленно начать эвакуацию. Вода, хлынувшая из озера, бурлила, прибывала прямо на глазах. Все, кто находился поблизости, стали свидетелями страшной трагедии: население острова оказалось под водой в течение нескольких минут. Только теперь запоздало спешили к нему на лодках спасатели.

Герт понял: то была заранее спланированная акция. Осмыслить происшествие, как и все последствия его, было некогда. Преследователи ослабили на время внимание, и Герт, выскочив из вагона с передней площадки, бросился в кусты и покатился вниз по крутому склону. А в голове била молотом все та же догадка: минигопсы уничтожены намеренно, по приказу свыше, в канун праздника нужно было отрапортовать: диверсия полностью ликвидирована; их даже не пытались спасти.

Все его планы рухнули. Теперь главное — выбраться отсюда и вдвоем с Руо — скорее обратно. Вдвоем с Руо… Почему робот выключил связь без команды? Именно в эту минуту пришелец вспомнил то, что обязан был знать наизусть, как таблицу умножения: в инструкции был предусмотрен перевод биологического времени с одной шкалы на другую только с согласия члена экспедиции, жертва могла быть лишь добровольной. Это значит, Уилла жива, а он сам… Быстрее на дорогу, успеть поймать такси… Он вдруг почувствовал безумную радость и легкость, точно сбросил с плеч непомерный груз. «Она жива! Уилла, любовь моя… Я спешу к тебе, мы улетим вместе!»

Ему удалось выбраться на аллею парка — отсюда впереди, за деревьями были видны проходившие по шоссе машины. И вдруг он упал с размаху, подкосились ноги, и увидел, что рука, на которую он опирался, побелела, будто была неживая… Сзади послышались крики «Стой!», погоня была уже близко. Герт нырнул за деревья, чтобы скрыться за ними, добежал до ближайшей скамейки и рухнул на нее без сил. Машинально провел по лицу ладонью: глаза застилала серая пелена. И не сразу понял — ухо легко отделилось и рассыпалось в руке, точно состояло из множества льдинок. Герт невольно вскрикнул: вместо побелевшей руки болтался пустой рукав — время кончилось, начиналась аннигиляция. Он, однако, заставил себя встать, пошатываясь, двинулся дальше. И не почувствовал, а услышал, как с глухим стуком упала другая рука, выскользнула из рукава и таяла на глазах, превращаясь в ничто. Он и сам становился все меньше, тоньше, стремительно усыхал — уже не взрослый, а будто ребенок в нелепой, не по размеру одежде. Но мозг еще жил, весь мир сузился до одной-единственной мысли: только бы она услышала, как бывало раньше, он повторял ее имя, повторял, повторял, а сам сползал на колени, на землю, уже почти не человек, а страшный обрубок. И трудно поверить, в этих остатках жизни горела искорка счастья: она жива, теперь он знал точно, она жива, и это было самое главное. Тело исчезало, а дух еще боролся, еще властвовал. Последним усилием он заставил работать мозг, генератор энергии, и слова, рожденные в нем, устремились через пространство:

— Уилла — шептал он чуть слышно, — любимая… Возвращайтесь! Все кончено… Ужасные муки… Тебе моя последняя мысль, последний вздох… Остались минуты…

Откуда-то из далекого далека донесся до него слабый отклик:

— Герт! Я слышу тебя. Мы улетаем. Со мной твой маленький сын, Руо часть времени отдал ему. Прощай! Мой милый философ, что ты наделал!..

И тогда совсем тихо, так легкий ветер прошелестит листвой и исчезнет, он чуть пошевелил губами:

— Прости меня, если можешь… люблю тебя… Прощай…

Сзади вместе с визгом пуль ударила автоматная очередь — его обсыпало сорванными листьями, обломками веток, это было запоздалое предупреждение. Затем сразу из двух автоматов пули прошили все, что еще оставалось; разозленные тем, что беглец ускользнул, стрелявшие сводили счеты. Но когда в охотничьем азарте подбежали ближе, в руках оказалась лишь порванная в клочья одежда, ни малейших следов крови, как будто и не было человека. Несколько раз встряхнули ее для верности. Таращились друг на друга, удивлялись: такого они еще не видели. Тюремное облачение с собой забрали — вещественное доказательство того, что убит при попытке к бегству, хотя кто этому поверит?