Эмил Манов - Избранное

— Думаю, что этого вам достаточно, — сказал Шпик под вечер. — Нам пора.

И действительно было пора — наступил двадцатый час 15 января 1972 года. Дата и час, которые останутся памятными в моей скромной биографии.

Мы сели в наш вездеход-лимузин и поехали по бульварам и авеню Уиброб-сити. Вскоре вездеход оторвался от Земли и полетел. Я испугался. Я знал, что полеты над Уиброб-сити запрещены, и ожидал, что в любой момент нас может сбить воздушная полиция. Но Шпик, похлопав себя по карману, сказал, что у нас есть разрешение долететь до Летающего острова.

Мы продолжали возноситься с невероятной скоростью. Через полчаса мы пересекли первый пласт облаков, и огоньки уибробской столицы исчезли. Затем мы пересекли еще три пласта и ровно в 20.30 опустились на остров, освещенный лучами заходящего солнца…

Здесь, уважаемый читатель, необходимо дать небольшое пояснение, без которого вы не сможете понять ни предыдущие, ни последующие мои описания и отчеты.

Резиденция Уибробского вицегубернаторства действительно находится на упомянутом острове. Остров летит, вернее парит, на расстоянии тридцати миль над Уиброб-сити и даже в солнечную погоду едва заметен с Земли. Он имеет форму правильного круга диаметром в семь тысяч восемьсот тридцать семь ярдов, или приблизительно четыре с половиной мили; следовательно, его поверхность равняется десяти тысячам акров. Толщина острова — триста ярдов, а основанием ему служит брильянтовая плита в двести ярдов в поперечном разрезе. Нижней стороной эта плита всегда обращена к Земле. Глубоко в центре острова помещается огромный магнит, положение которого меняется с помощью электронной техники; манипулируя этим магнитом и используя его взаимодействие с магнитными околоземными полями, островитяне направляют остров в воздушном пространстве вниз, вверх или по горизонтали — отсюда и его название Летающий.

На острове сосредоточены все рельефы, климаты, флора и фауна Уибробии, так что живущие на нем не ощущают ее отсутствия. Приятное состояние полуневесомости, с одной стороны, поддерживает и питает их врожденный демократизм, с другой — продолжительное пребывание в стратосферных условиях оказало влияние на их дыхание и речь, и они значительно легче находят общий язык с Вице-губернаторами Бробдингуйи, живущими в таких же условиях, чем со своими соотечественниками. Это, естественно, не мешает им чувствовать себя уибробцами до мозга костей.

Сама Резиденция воздвигнута в центре острова посреди огромного и тенистого парка баобабов. Три огромные башни — по одной на каждого Вице-губернатора — придают ей возвышенный вид. Верхние площадки башен всегда находятся в безвоздушном космическом пространстве и представляют собой хорошо оборудованные обсерватории; оттуда с помощью мощных электронных телескопов Их Превосходительства советуются со звездами, когда им предстоит решать какой-либо важный государственный вопрос; из обсерваторий они поддерживают и более непосредственный контакт с жизнью своих подданных, знакомятся с их нуждами и склонностями. Слева от Резиденции находится здание Парламента, справа — здание Академии наук, а позади — казармы двух дивизий, армейской и полицейской, которые помогают правильному функционированию Парламента и Академии.

Итак, мы приземлились на Летающем острове. Мистер Шпик предъявил наш пропуск страже, и мы отправились пешком к парадному входу Резиденции, торжественно сопровождаемые эскортом из нескольких танкеток и двух самоходных орудий ближнего боя. У парадного входа нас встретили два церемониймейстера, украшенные орхидеями и ручными лазерами, и ввели нас в Зал ожидания. Церемониймейстеры предложили нам сесть на стулья лицом друг к другу и сказали, чтоб мы не слишком шевелились.

Здесь нас ожидала первая неожиданность. Как я ни старался не оглядываться, в первые же минуты я заметил несколько маленьких зверюшек, бегающих в разных направлениях по мраморному полу. Сначала я подумал, что в Резиденции водятся суслики или крысы, но один из зверьков пробежал всего в нескольких метрах от нас, и я чуть не ахнул…

Зверьки были не зверьки. Это были крохотные человечки, настоящие, без грив и хвостов. Мне это не снилось, честное слово, я слышал их топотню по мрамору, а один из них бросил на нас надменный взгляд и что-то пропищал, но что — я не понял. Рост этих человечков был не больше четырех-пяти дюймов, то есть 10—12 сантиметров, и они носили весьма оригинальные костюмы: на голове большие чалмы вроде чалмы Маленького Мука, украшенные пестрыми перышками; яркие зеленые, синие или красные кафтаны, обшитые мишурой, широкие шаровары; на ногах — серебряные или золотые сапожки. Все они важно семенили или бегали с озабоченным видом, а под мышкой держали микроскопические портфели и папки.

Я взглядом спросил Шпика, что это за существа, и он шепотом ответил:

— Советники Их Превосходительств.

— Но это же настоящие лилипуты! — тихо воскликнул я.

— Вы недалеки от истины, — прошептал Шпик. — Вспомните книги во второй читальне Лаггнеггской библиотеки. Вы и тогда произнесли слово лилипут… Откуда вы его знаете?

Я не мог ему ответить, а схватил за руку жену, которая хотела поймать одного из человечков с намерением рассмотреть его поближе. Я шепнул ей, что подобный поступок может навлечь на нас неприятности, поскольку чем меньше человек, тем он более самолюбив, обидчив и мстителен.

Между тем мимо нас прошли и несколько уибробцев нормального роста, — разумеется, в черных официальных костюмах и с галстуками-бабочками на белых рубашках. Через левую руку у них были перекинуты салфетки, и я решил, что это, наверное, кельнеры, но цилиндры, которые они носили на голове, заставили меня усомниться. И действительно Шпик шепнул мне, что это министры Их Превосходительств.

— Но зачем им салфетки? — спросил я.

— Ш-ш-ш-ш! — ответил Шпик, так как один из церемониймейстеров косо посмотрел на нас.

Я должен был на время сдержать свое любопытство, а любопытство, должен признаться, главный мой недостаток и часто ставит меня в затруднительное положение. Однажды, например, вскоре после того, как мы с Линой поженились, ее мать приехала к нам из Ловеча в гости, и я услышал их разговор на кухне. Любопытство заставило меня прислушаться. «Как ты будешь жить, доченька, с этим мужланом? — говорила моя теща. — Какие у него манеры! Когда вы были у нас, он ни разу не вытер ноги о половик, просто испортил нам пол». Моя жена, однако, надо отдать ей должное, ответила так: «Ох, мама, и ты туда же! К чему уж так придираться, есть грубияны и похуже». Когда я вошел в кухню, Лина бросилась мне на шею и спросила, почему я так задержался в институте, она, мол, уже соскучилась, а теща с милой улыбкой упрекнула меня, что я редко приезжаю в Ловеч к ним в гости. Я поперхнулся, зацепился за что-то и опрокинул на пол кастрюлю с едой… В другой раз, еще будучи молодым неопытным зоологом, я полюбопытствовал, как будет реагировать лев, если я суну руку в его клетку. Потом я целых три месяца лечил руку, но от любопытства так и не вылечился…