Дэвид Барнетт - Земля вызывает майора Тома [litres]

Клаудия смотрит на Томаса:

– Теперь вы. Сопровождаете командира авиакрыла Брэдли на его место, потом отходите. Никакого позирования, хорошо?

Когда женщина уходит, Брэдли закрывает глаза и снова погружается в медитацию. Томас говорит:

– Не хотите чашку чая? Может быть, она станет для вас последней.

– До моего полета еще почти год. Предстоит много всего. Подготовка в Звездном городке в России.

– В таком случае, для чая еще много времени. Если, конечно, вам удастся раздобыть приличный чай в России.

Брэдли вздрагивает и морщится.

Томас медленно отпивает чай и смотрит на него поверх своей чашки.

– С вами все в порядке?

Их взгляды встречаются.

– Глуррк, – произносит Брэдли.

– Что это значит? «Чай» по-русски?

Брэдли выкатывает глаза, прижимает руку к груди и соскальзывает со стула на пол. Теренс Брэдли, командир авиакрыла в прошлом. Живой в прошлом.

– Черт возьми, – вырывается у Томаса.

Брэдли, как кажется, уже не дышит. Томас делает все возможное, чтобы уложить астронавта в наиболее безопасное, по его представлению, положение, хотя это больше походит на укладывание спящего ребенка. Потом Томас бросается к двери. Он ищет Клаудию, но натыкается на охранника, играющего на телефоне.

– Он потерял сознание. Астронавт. Брэдли. Похоже, он мертв.

– Черт, – бросает охранник. Он убирает телефон и начинает кричать в свою рацию.

Двое мужчин с зеленой сумкой для первой помощи бегут по коридору и отодвигают Томаса в сторону. Они смотрят на Брэдли, потом друг на друга и одновременно говорят:

– Черт.

Один из них хватает телефон, висящий на стене, и кричит в трубку. Другой начинает стаскивать с Брэдли оранжевый скафандр.

Затем Томас вновь оказывается в глубине маленькой комнаты, когда в нее врываются мужчина и женщина в медицинской одежде. Мужчина сжимает руки в замок и принимается ритмично надавливать на грудь Брэдли. Женщина распахивает пластиковый чемоданчик и достает оттуда дефибриллятор. Мужчина останавливается, наклоняется, чтобы прижать свой рот к губам Брэдли, и делает три сильных выдоха. Потом он смотрит на женщину и говорит:

– Черт.

– В сторону, – говорит женщина, в то время как мужчина разрывает на Брэдли его белую майку. Тело астронавта содрогается, когда женщина прижимает к его телу электроды и дефибриллятор дает разряд. Оба медика поднимают руки, требуя тишины, после чего переглядываются.

«Черт».

Появляются еще двое медицинских работников с носилками, после чего четверо медиков, двое санитаров первой помощи и охранник уходят, забрав Брэдли и оставив Томаса наедине со скомканным оранжевым скафандром, выглядящим так, словно его обладатель, собиравшийся стать первым человеком на Марсе, каким-то образом вдруг испарился.

Томас смотрит на него некоторое время. Ему кажется, будто нужно что-то сказать, но единственное, что приходит ему в голову, уже было произнесено много раз всеми другими.

Вдруг звонит телефон на стене. Это Клаудия.

– М-м-м-м, – произносит Томас.

– Все готово. Ведите его сейчас.

Томас чувствует, что должен рассказать ей обо всем случившемся, но ему удается лишь выпалить:

– Дэвид Боуи умер.

– Да, – раздраженно отвечает Клаудия. – Об этом мы уже говорили.

Затем телефон умолкает. Томас смотрит на лежащий на полу скафандр.

«Ужасно? Отправиться на Марс навсегда? Подальше от всего на нашей планете?»

Он сует руку в карман своего лабораторного халата и достает конверт, полученный этим утром, – единственная его корреспонденция на день рождения. Это письмо от Дженет. Вернее, от ее адвоката. Документы на развод. И еще бумажка-стикер с написанным ее рукой коротким посланием. «Надеюсь, ты не будешь упрямиться, Томас. Я встретила человека. Пришло время двигаться дальше. Время для новых горизонтов».

Он знал, разумеется, что этот момент наступит. Они расстались уже пять лет назад. А до того три года практически не разговаривали. Первая пара лет их брака тоже была тернистой. В действительности, размышляя об этом теперь, Томас приходит к выводу, что, вероятно, был лишь один год – как раз в самой середине всего этого, – когда их отношения были близки к тому, что их можно было хотя бы с натяжкой назвать счастливыми. Он всегда знал, что она встретит кого-нибудь другого. «Она заслуживает быть счастливой, – думает он, но тут же перечеркивает эту мысль. – Нет, не заслуживает. Никто не заслуживает быть счастливым. Люди заслуживают пищу, и воду, и кров, и соблюдение всех этих основных человеческих прав, но не счастья. Оно не является жизненно важным». Он же как-то научился обходиться без счастья – с тех пор как ему было всего восемь лет.

Телефон снова звонит, но Томас его игнорирует. Он засовывает письмо обратно в карман своего халата, после чего раздевается до нижнего белья и облачается в оранжевый скафандр. Затем он спокойно покидает комнату и проходит по коридору до двери, возле которой стоит молодая женщина.

– Это… что… такое?.. – говорит она, но, прежде чем ей удается произнести что-либо еще, Томас проскальзывает мимо нее, открывает дверь и устремляется навстречу нетерпеливому гулу конференц-зала.

Начинают щелкать вспышки фотокамер, и гул голосов становится еще громче, когда директор Бауман объявляет со своего места за столом в переднем ряду:

– А теперь с огромным удовольствием представляю вам человека, которому предстоит первым ступить на Марс…

Томас выступает вперед и машет журналистам.

– Томас Мейджор, – громко произносит он.

На какое-то мгновение повисает тишина. Томас кидает взгляд на побледневшую Клаудию. Брови Баумана вновь начинают на его лбу ожесточенную схватку. Еще троих человек в костюмах Томас смутно узнает по их фотографиям в вестибюле. На стене за столом президиума висят флаги Великобритании и БриСпА.

Клаудия поднимается и машет всем рукой:

– Э-э-э, прошу вашего внимания… у нас есть анимированная инфографика нашего проекта… эм-м-м… запланированного полета и это…

Однако все внимание прессы уже обращено на Томаса. Он сгибает руку, напрягая мышцы под своим скафандром. Приятное ощущение. Потом один из репортеров в переднем ряду говорит:

– Томас Мейджор? Майор… Том?

Вспышки камер возобновляются с новой силой, все начинают кричать одновременно, задавая вопросы, и Томас отчетливо слышит, как Бауман тихо произносит: «Это что – какая-то шутка?»

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, но каждая ненормальная, несуразная, несчастливая семья ненормальна, несуразна и несчастлива по-своему», – так размышляет Элли, сидя на скамейке у банка, где она, укрываясь от периодически накрапывающего дождя под длинными, веретенообразными деревьями, высматривает счастливые семьи. Элли представляет себя снайпером, какие были в Сталинграде. Они проходили Сталинград по истории. Средняя продолжительность жизни бойцов Красной армии в Сталинграде была двадцать четыре часа. Элли прищуривает глаза и прочесывает площадь через свой воображаемый оптический прицел. Каждый раз, когда ей удается заметить счастливую семью (а вот и одна из них: подтянутый длинноногий мужчина, катящий детскую коляску-вездеход, и его спутница с парой пакетов из дорогого бутика в руках, с деловым видом разговаривающая по телефону), тогда снайперская винтовка Элли и пускает в них свою волшебную пулю.