Дэвид Барнетт - Земля вызывает майора Тома [litres]

– Я в Оксфордшире, – отвечает она.

– Да вы с ума сошли? Что вы там делаете? Поехали за покупками?

– Помолчите, Боб. Вы должны соединить Томаса с «Би-би-си». По стандартному протоколу, который имеется у нас в системе, разумеется. И сделать это нужно прямо сейчас.

Бауман смотрит на телефонную трубку, потом на Томаса на экране.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит?

Томас сгибается пополам, и его лицо искажает болезненная гримаса.

– Декомпрессионная болезнь! У вас приступ! – кричит Бауман, с трудом сдерживая торжество в голосе.

– Ничего подобного, – трясет головой Томас. – Просто я десять часов налегал на капусту. И сейчас меня уже всего распирает. Соедините меня с «Би-би-си», срочно!

Один из технических сотрудников машет Бауману рукой и кричит:

– Связь установлена, его можно выводить в эфир, когда вы будете готовы.

Бауман мотает головой.

– Нет!

В «Олимпии» висит напряженная тишина, и все глаза обращены на Джеймса. Сам он сосредоточенно смотрит на экран, кусая губы. Судьи тоже поглядывают на экран, время от времени переводя вопросительный взгляд на Джеймса. Клайв Мири делает паузу, смотрит куда-то в сторону, а потом говорит:

– Прошу прощения, я думал, у нас будет срочное включение. Но… что ж, вернемся к Камбрии, откуда мы получили наш подробный репортаж о том, как выход из Евросоюза может сказаться на фермерах, занимающихся овцеводством.

Члены жюри переглядываются между собой и смотрят на экран, где появляется журналистка, стоящая посреди поля, с развевающимися на ветру и падающими на лицо волосами. Джеймс смотрит на Элли с широко раскрытыми глазами. Та в ответ делает недоуменную гримасу: она тоже не имеет ни малейшего понятия, что происходит.

Кроме того, что все это не имеет никакого отношения к майору Тому.

– Твой эксперимент касается овец? – подбадривающим тоном спрашивает одна из членов жюри.

Джеймс открывает рот, чтобы что-то сказать, но вдруг репортаж с открытого поля прерывается, и на экране снова появляется Клайв Мири.

– Мы все же вынуждены прервать этот репортаж… мы вернемся в Камбрию чуть позже… а сейчас… нас ждет прямой эфир с… – Клайм хмурится. – А, к сожалению, нет. Итак… мы возвращаемся к репортажу из Камбрии.

Джеймс смотрит на Элли, и та молча качает головой.

– Да, – говорит Томас.

– Нет.

– Клянусь Богом, – произносит Томас, – если вы сейчас же не соедините меня с «Би-би-си», я снова выйду в открытый космос и разобью эту чертову тарелку молотком.

Брови Баумана, кажется, начинают увеличиваться и достигают угрожающих размеров.

– Мейджор. Вам нужно понять наконец одну простую вещь. Даже если ваше имя сейчас у всех на устах и вы считаете себя каким-то исключительным, то вынужден вас расстроить: вы имеете не большее значение, чем любое другое оборудование на «Арес-1». На самом деле вы даже менее значимы. Вы знаете, что мы можем осуществить этот проект абсолютно без вашего участия? Человек на борту этого корабля нужен не более чем для пиара!

Томас смотрит на него.

– Что вы хотите сказать? Что я здесь вовсе не нужен?

Бауман противно смеется.

– Все может быть автоматизировано. У нас есть роботы, которые могут вас заменить, тем более что вы, вместо того чтобы выполнять распоряжения, отлыниваете от своих обязанностей и занимаетесь разгадыванием каких-то дурацких кроссвордов. Я вообще был против пилотируемого полета. Я говорил, что человек на борту может только все испортить. Но меня, конечно же, никто не послушал. Ведь это такая честь для Великобритании – отправить первого человека на Марс! С миссией, для которой в общем-то и не нужен человек – тем более такой человек, как вы.

Томас некоторое время молчит.

– Бауман… Директор. Боб. Дайте мне выйти в эфир. Пожалуйста.

Бауман пожимает плечами.

– С какой стати я буду это делать?

– Потому что раз уж я нужен исключительно для пиара, то я обеспечу вам сейчас такой пиар, какой вам даже не снился.

– Ладно, – говорит Бауман. – Так и быть. Раз уж я тут директор, черт побери. – Он поворачивается к ждущим распоряжения техническим сотрудникам. – Делайте.

Джеймс стоит на сцене в «Олимпии» – такой маленький, напуганный и одинокий – и беспомощно смотрит на овец, показываемых на большом экране. Потом внезапно снова появляется Клайв Мири.

– Еще раз прошу прощения за прерываемый репортаж, но… – Он широко улыбается: – Сейчас у нас состоится незапланированное прямое включение с космического корабля «Арес-1», на котором в настоящее время британский астронавт Томас Мейджор совершает первый пилотируемый полет на Марс.

Повисает уже не выжидательная, а ошеломленная тишина. Лицо Джеймса озаряет улыбка, когда на экране появляется майор Том, нависающий перед камерой.

– Надеюсь, вы там меня слышите, – произносит Томас. – Это майор Том с «Арес-1». Приветствую Национальный научный конкурс школьников!

После секундного изумления публика принимается кричать и аплодировать. Подпись внизу экрана сообщает: «СРОЧНО: Прямой эфир с астронавтом Томасом Мейджором».

– Вы, наверное, удивлены, – продолжает Томас, – почему я решил сделать это неожиданное обращение. Что ж, надеюсь, если все получилось по плану, то перед вами должен стоять сейчас Джеймс Ормерод… Я не могу вас видеть, так что если его там нет, то вам остается просто представить, будто он там. – Томас машет рукой в камеру: – Привет, Джеймс!

Джеймс машет в ответ и кричит:

– Здравствуйте, майор Том! – хотя понимает, что тот не может его ни видеть, ни слышать.

– Хорошо, – говорит Томас. – А теперь к делу. Вы наверняка задаетесь вопросом: где же эксперимент Джеймса Ормерода? И какое отношение ко всему этому имеет Томас Мейджор? Так вот, дело в том, что работа, подготовленная Джеймсом для конкурса, была уничтожена вчера школьными хулиганами. – Давая публике время потрясенно вздохнуть, он подается вперед, строго глядя в камеру, а потом снова отодвигается назад. – Итак. Какое я имею к этому отношение? Что ж, поскольку Джеймс – подающий надежды молодой ученый, мы вели с ним беседы на протяжении последних двух недель. И в качестве запасного варианта мы придумали еще один эксперимент.

– Разве? – удивленно бормочет себе под нос Джеймс.

– Вот так, – кивает Томас. – А теперь, Джеймс, расскажи всем про flatus ignition.

Джеймс открывает и закрывает рот, его глаза расширяются. Потом рот опять открывается. В голову приходит только одна мысль: «О боже!» Он делает глубокий вдох и откашливается. Ведущий передает ему микрофон, и Джеймс становится вполоборота к жюри и зрителям.

– Flatus ignition, – начинает он, – это научное название для поджигания, э-э-э… кишечных газов.

В зале слышится смех, и Джеймс расплывается в улыбке.