Александра Бракен - В лучах заката [litres]

Я снова нацепила маску безразличия, и дыхание не сбилось ни разу. Ты уже делала это раньше, Руби. Всегда легче проникнуть в чужую голову, если однажды уже проложила туда тропинку. Но оба раза мне нужно было застать Клэнси врасплох. И каждый раз я пребывала в такой чертовой ярости, что, если бы наносила этот удар физически, а не ментально, я снесла бы бетонную стену.

Он моргнул, и я позволила своим невидимым рукам потянуться к нему с задворок моего сознания, в этот момент темные, густые ресницы Клэнси дрогнули, и наши взгляды встретились снова, а его ногти превратились в когти, готовые вцепиться…

Клэнси поставил блок, и я ощутила его, будто врезавшись в стеклянную стену между нами. Я дернулась, изо всех сил сражаясь с желанием поднять руку и потереть эпицентр боли прямо посередине лба. Тупая головная боль мгновенно вспыхнула направленным, пронзающим уколом.

– Ты не в форме, – удивленно протянул Клэнси. – Выглядело жалко. Когда в последний раз ты пробовала это проделать?

«Заткнись», – подумала я, не давая чувству гордости выдать предательский ответ.

Может, лучше поговорим вот так? Его голос проник в мое сознание, а губы лишь слегка подергивались. Однажды он уже проделывал это со мной в Ист-Ривере в качестве дружеского вызова – ощущение было точно таким же. Как будто под кожу забрались тысячи мотыльков, их крылья будут биться и царапаться о нее, пока меня не одолеет нестерпимое желание вытряхнуть их оттуда.

Я действительно была не в форме, но есть разница между упадком сил и их отсутствием. Клэнси нужно было постоянно подкармливать свою уверенность такими вот моментами, чтобы справляться с собственным эго. На это и был мой расчет: на его фирменное самодовольство, его неготовность принять, что он не самый сильный в этой комнате. Давай же, сволочь…

Я хотела, чтобы он действительно поверил – хотя бы на мгновение, что мои способности – как мышца, которую я не тренировала неделями. Я хотела, чтобы он решил, будто я потеряла надежду.

Я покачала головой, изобразив на лице некое подобие огорчения и недовольства. У меня было преимущество – Клэнси считал, что уже нанес смертельный удар моей гордости, я видела это в его лице. Он думал, что мучает меня, заставляя использовать свои способности, и он наслаждался этой борьбой, наблюдая за тем, как я пытаюсь и снова терплю неудачу.

Наверное, это был единственный способ почувствовать свою власть, будучи запертым за семью сантиметрами пуленепробиваемого стекла.

Мои способности буквально кипели у меня в голове в предвкушении. Мне приходилось делать невероятные усилия, чтобы не рассмеяться, чтобы ярость и раздражение по-прежнему читались на моем лице. Мне нужно было выбить его из равновесия хотя бы на одну секунду. Только на одну – но это было все равно что атаковать того, кого защищала стена из бетонных блоков. Но, как и в любой рукопашной битве, даже если шансы неравны, всегда можно пойти на хитрость. Использовать грязные трюки.

И я не была выше этого. Ни в коем случае.

– Прости, не удержался. Готова попробовать еще раз? – Клэнси скрестил руки на груди, пристально глядя на меня из-за стекла. – Моя единственная просьба – сделай вид, что действительно пытаешься.

Когда он улыбнулся снова, я улыбнулась в ответ.

На этот раз я швырнула в него свою силу, как кулак, целясь в чистую белую занавеску, которой он пытался прикрыть свои мысли. Я замедлила свое продвижение вперед, позволив ему взмахнуть этой самой занавеской, пытаясь увести меня из своего мысленного пространства. Его собственная сила скользнула вдоль моей, будто мягкое прикосновение костяшек кулака к щеке.

И тогда я отперла дверь камеры, придерживая ее ногой, чтобы створка не закрылась. Клэнси ошарашенно отпрянул, и это великое белое ничто, которое скрывало выражение его глаз, приподнялось ровно настолько, чтобы я могла проникнуть в извилистые коридоры его ума. Цвета внезапно стали яркими, как драгоценные камни: нетронутые изумрудные лужайки, дом, пристроившийся рядом с сапфировым морем, аметистово-текучий вечерний наряд, фотовспышка – будто солнце сверкнуло в гранях бриллианта, растворяя мир в сиянии чистого света.

На этот раз я действовала даже быстрее, перебирая воспоминания одно за другим, а потом отступила назад и снова захлопнула дверь, защелкнув тяжелый замок. Радость победы была недолгой. Воспоминания и мысли Клэнси всегда проходили сквозь мое сознание как грозовые облака – расширяющиеся, клубящиеся темнотой и всегда словно готовые взорваться. Теперь они были чрезмерно светлыми и ломкими и застывшими, будто я перелистывала стопку фотографий, не пытаясь проследить извилистые бесконечные тропы, по которым отправляло меня каждое воспоминание. Я чувствовала, как меня несет течением, увлекает неодолимой силой – у руля стоял кто-то другой.

Камера, помещение для временного заключения – один резкий рывок, и они испарились. Целый слой реальности внезапно исчез. И его место заняла старая, знакомая сцена.

Клэнси сидел ко мне спиной, и я подошла ближе, позволив комнате вокруг нас обрести материальность. Темное дерево повсюду. Шкафы заполнялись книгами и папками. Телевизор в углу внезапно ожил, вспыхнув яркой картинкой, но без звука. Клэнси сидел за письменным столом, приподняв над ним руки, потом под его шевелящимися пальцами появился ноутбук, на столе выросли бумаги, уложенные аккуратными белыми стопками.

Должно быть, он оставил окно открытым. Белая занавеска, которой он отгораживал свою кровать от остальной части кабинета, трепетала у меня за спиной, и воспоминание было достаточно четким, чтобы послышались голоса детей у кострища внизу. Мягкий ветерок доносил сырой, землистый запах хвои.

Меня пробрала дрожь. Мы были в Ист-Ривере.

Теперь воспоминание ускорилось, меня швырнуло вперед, и все снова замерло. Я оказалась за спиной Клэнси, который работал за ноутбуком, то и дело поглядывая на выступление отца по телевизору.

Я резко вдохнула. И хотя рациональная часть меня понимала, что все это не в реальности – меня там не было, да и Клэнси тоже, я по-прежнему не могла заставить себя дотронуться до него или хотя бы наклониться, чтобы заглянуть через плечо.

Как он это делает? Это не было воспоминанием – это было нечто совершенно другое. Как выйти на сцену после того, как спектакль уже начался. Я преодолела барьер, который заставлял меня оставаться наблюдателем, не участвуя в происходящем.

Парень глубоко вздохнул, расстегивая воротник рубашки и одновременно печатая интернет-адрес… пароль…

Клэнси, который сидел передо мной, развалился на стуле, откинул голову назад, глядя вверх, словно обращаясь прямо ко мне…