Александра Бракен - В лучах заката [litres]

– Он был моим лучшим другом, – сдавленно произнес Нико.

– Я знаю. Но… с Клэнси все иначе, разве нет? – снова заговорила я. – Когда ты кого-то любишь, правила теряют смысл. И с Клэнси было именно так, да? Ты любил его не так, как Джуда, и не так, как я люблю Толстяка.

Я знала это с того момента, когда увидела Нико в воспоминаниях Клэнси. Измученное лицо и прерывистые всхлипы – не это было важным. А то, как Нико держал Клэнси в своих руках, как он кормил его и мыл, отдавая всю нежность, которая у него была. « Ты видишь это в других, – подумала я, – после того, как разглядишь это в себе».

– Ты доверял ему, а он тебя использовал, извратил твои слова себе же на благо, – сказала я. – Меня так злило, что ты поверил ему, что ты отдал ему все, что у тебя было. Но я на собственной шкуре знаю: если любишь – сделаешь даже то, что и сам от себя не ожидаешь.

Нико закрыл лицо руками и судорожно выдохнул.

– Я не хотел все разрушить, – прошептал он. – Я доверял ему. Все сведения, которые я ему передал… Он клялся, что использует их, чтобы помочь нам, и я решил…

– Ты решил, что он поможет нам оставаться в безопасности, подальше от всех событий? – закончила я за него. – Я понимаю. Мне кажется, ты начал брать с меня пример.

– Не знаю почему… Я знал, что это было неправильно, что это было плохо, но он был добрым. Когда я знал его, Клэнси был добрым, и он помог мне. И я просто решил, что это будет распространяться и на всех остальных. Я сделал неверные выводы – потому-то вы и оказались там. Я не учел все возможные варианты его поведения.

Последние слова Нико почти прошептал, и мне пришлось наклониться совсем близко, чтобы расслышать его.

– Он не всегда был таким, как сейчас. В нем что-то сломали.

– Прости, – снова сказала я. – За то, что не дала тебе объяснить. За то, что вела себя так… как вела, и не поддержала тебя.

– Мне нужно это исправить, – задыхаясь, выговорил он. – Мне нужно, чтобы все было в порядке. Я не могу… я не могу перестать думать обо всех остальных вариантах, которые могли бы случиться. Вайда сказала, если бы ты там не оказалась, у нас не было бы лекарства, но у нас и так его нет, да? Все впустую.

Эти слова подействовали на меня как удар под дых. Слезы подступали к глазам, и я изо всех сил старалась не расплакаться. В нем давно поселилась бесконечная боль. В его жизни одна трагедия сменяла другую, я же обращалась с ним как с пустым местом, наказывала его. И Вайда особо не пыталась помочь. А Кейт исчезла. У Нико не осталось никого, кто помог бы ему это пережить. Мы выбросили его за борт, не дав даже спасательного жилета.

– Мы можем все исправить, – сказала я, обняв его за плечи. – Мы уже много сделали, но и осталось еще немало. Мы придумаем другой способ.

– У тебя нет никаких логических оснований мне доверять, – всхлипнул Нико.

– Ты мог заметить, что я вообще не слишком охотно прислушиваюсь к голосу логики.

– Это верно, – согласился он. – Это не в твоем духе. Джуду это нравилось. Он говорил: Руби знает, когда можно нарушить правила, чтобы помочь. Для него ты была как супергерой. Потому что ты всегда пытаешься делать добро, даже когда шансов почти не осталось.

– Джуд всегда преувеличивал, – пробормотала я, надеясь, что мой голос не сильно дрожит.

Нико кивнул, и угольно-черные волосы упали ему на лоб. Он выглядел больным и каким-то полупрозрачным. Его золотисто-коричневая кожа была потускневшей. Жизнь словно покинула его тело.

– Джуд никогда не принимал логичных решений, но он пытался.

Он пытался. Он пытался так сильно, всегда, со всеми.

– Руби, на что похоже будущее? – внезапно спросил меня Нико. – Я не могу его представить. Я постоянно пытаюсь, но мне не удается. Джуд говорил, что оно выглядит как пустое шоссе сразу после проливного дождя.

Я снова повернулась к доске, всматриваясь в эти семь букв, пытаясь отнять у них силу, чтобы из места, из названия они превратились в обычное слово. Некоторые воспоминания – как ловушки, их можно пережить заново, вспомнив тысячу мелких деталей. Сырой, холодный весенний воздух, который никак не выберет, чем ему стать – снегопадом или легким дождиком. Гудение электрического заграждения. Короткий вздох Сэм – с этим вздохом каждое утро она выходила из барака. Я запомнила дорогу на фабрику так хорошо, как навсегда врезается в память, откуда у тебя взялся шрам. Черная грязь прилипала к моим ботинкам, моментально скрывая написанный на них номер. 3285. Не имя.

Ты приучаешься смотреть вверх, далеко откинув голову назад, чтобы заглянуть за колючую проволоку, натянутую по верхнему краю ограды. Иначе слишком легко забыть, что существует мир и за пределами ржавого металлического загона, в который нас бросили, как животных.

– Я вижу его разноцветным, – подумав, ответила я. – Темно-синий, переходящий в золотой и красный – как огонь на горизонте. Отсвет заката. Как будто небо хочет, чтобы ты отгадал, встает солнце или садится.

Нико покачал головой.

– Думаю, версия Джуда мне нравится больше.

– Мне тоже, – откликнулась я. – Мне тоже.

Оставив Нико у компьютеров, я направилась на верхний уровень, едва сдерживая разрывающую меня ярость. Меня даже не остановило, что в бывшем кабинете Албана я увидела и сенатора Круз. Они с Коулом определенно обсуждали что-то важное, когда я вихрем ворвалась к ним в комнату.

От неожиданности Анабель Круз подскочила, прижимая руку к груди, но Коул только откинулся на спинку кресла.

– Он сказал тебе, – произнес Коул ровным голосом.

– Да, он мне сказал! – рявкнула я. – Какое ты имеешь право…

– Закрой дверь – Руби! – Коул хлопнул ладонью по столу, прервав мой монолог до того, как мне удалось его начать. Но его голос тут же смягчился, и в нем послышалась боль. И я насторожилась. – Закрой дверь.

Я пинком закрыла дверь и встала у нее, скрестив руки на груди.

– Посылать его в Термонд – это смертный приговор , – настаивала я. – Он с этим не справится, а даже если справится, кто может гарантировать, что его отвезут именно в лагерь, а не вернут в исследовательскую программу «Леды»?

– Ту базу «Леды», на которой он находился, закрыли почти сразу после того, как я добыл флешку, – сказал Коул.

– Можно подумать, нет других.

– А вот послать в Оазис Томми и Пэта для тебя не проблема – напомнила мне сенатор Круз.

Она тоже об этом знала.

– И это тоже проблема. И мне это не нравится. Но они будут лишь ушами и глазами, и мы вернем их через два дня. Нико не сможет ускользнуть от наблюдения, чтобы установить программу, а если каким-то чудом ему это и удастся, из контрольной башни ему уже не выбраться.

– Так что ты предлагаешь? – спросил Коул. – Правда, я готов выслушать.