Владимир Савченко - Должность во Вселенной. Время больших отрицаний (сборник)

Месяц с днями назад Дусик Климов открыл вхождение фантома М31, то есть реальной галактики М31, – во что-то. Другие наблюдатели подтвердили эффект. Это были многократные вхождения, после которых М31 (для одних фантом, для других галактика) появлялась в другом месте – и так вселенским пунктиром двигалась по своему курсу. Месяц без дней назад сам Варфоломей Дормидонтович вместе с Дусиком видели это. Это явление мудрено было не заметить, не изучать, когда половина телескопов планеты нацелена на фантом; но для подавляющей части наблюдателей-тумандроведов оно стало еще одним доводом в пользу нереальности фантома. Их можно было понять.

Любарский надеялся этой ночью утвердиться в противоположном выводе.

Однако настроение было не академическое; не отпускала озабоченность.

Месяц назад – это по земному счету. Если помнить о среднем К12 для «верхних» ниивцев, то есть и для него, выйдет год назад. Насыщенно прожитый биологический год, на который стареешь. А если по сделанному, то вообще черт знает сколько; одни ловушечные дела тянут на немыслимый срок – отсидки; жизни не хватит. А ловля астероидов (про Сорок девятый с шестеренкой… от одного его можно поседеть и запить), а поворот от проекта К-Атлантиды к Аскании-2, семь К-веков этой Аскании… И все могло получиться или не получиться, или получиться не так.

Что, как правило, и было. И это тоже была их жизнь, когда то ли они делают, то ли – по недомыслию – с ними делается. Если четче, то посредством их делают.

…После нечаянного Лунотряса, который отозвался по всей планете, Любарский как-то особенно остро почувствовал цену недомыслию. Замешкайся тогда они с Климовым чуть дольше – и могли разрушиться от двенадцатибалльных землетрясений большие города, изменить свое течение реки, свой вид побережья морей. Наводнения, потопы, гибель людей.

Это становилось актуальным в новой раскрутке проекта К-Атлантиды – наверху. Все более и более.

«Сакраментальность в том, что, обладая теперь мощью глобальных и космических масштабов, мы не обладаем соответствующим разумом. Мелкачи, как и все на Земле. А это значит, что не мы делаем , а с нами делается . Кто-то (что-то) решает за нас.

И безусловно, все это для расширения Контакта БВ/МВ. От времени причаливания Шара именно к планете с цивилизацией, к Земле. Но ясно, что сама эта цивилизация для космоса существует по Корневу, как процесс активного саморазрушения планетного комочка, а не как то, с чем связаны судьбы и история миллиардов людей. Какие еще люди, что это?!.. А коли так, то и разрушение, даже полное уничтожение может входить в программу Контакта. В любой момент, когда без этого опорного комочка дальше можно обойтись.

Рой мошек на стыке Вселенных. Сотрут и не заметят.

…Вспомнить хотя бы Шаротряс 16 сентября: грубую попытку МВ-звезды выйти из Шара. Вырвавшись, она мгновенно испепелила бы Землю.

…А с другой стороны, безумно же интересно. И выйти из вселенской игры нельзя. Корнев и Пец вон пытались… Отпустим Шар – ну, переместится в ионосфере в иное место планеты, там изловят, все начнут по новой».

Такие и подобные им мысли Варфоломею Дормидонтовичу не было нужды заносить на диск или в дневник, они были в его уме постоянно. Он сам представлял себя точкой-мошкой, на которой фокусируются вселенские мысли и даже вселенские намерения. Но, увы, без ее возможностей. Даже при владении Суперловушками.

«Прочие мошки все в рое. Так сказать, в коллективе. А я одинокая мошка. Поговорить не с кем, обсудить».

Наибольшая потеря в смерти Пеца была та, что не осталось в НИИ людей его уровня мышления. Самые крупняки, «верхние», были уровня прагматика Корнева; да и то, пожалуй, в части изобретательности и деловой хватки (ныне с креном в НПВ-криминал); то его откровение к ним вряд ли пришло бы. (Оно, может, и к лучшему, если вспомнить, чем оно обернулось для Александр Иваныча.)

Середина ноября, в горах догорает южная золотая осень. Тихий вечер в Овечьем ущелье. В соседней комнате добродушно похрапывает Викентий Иванов, вертолетчик, могучий мужчина, герой нечаянного открытия эффекта СВ. Он, как прилетели на закате, сразу завалился спать – в расчете подняться рано и уйти в горы поохотиться. С нормальным ружьем на этот раз; прихватил с собой тулку-двустволку. Но и Ловушечку-фотоаппаратик тоже; как же без нее!

По пути сюда Викентий обучал директора водить свой Ми-4, уже не первый раз. Любарский сам напросился – запоздалое исполнение мальчишеской мечты «в летчики пойду»; у кого ее не было, такой мечты. В полете Варфоломей Дормидонтович провел за штурвалом минут тридцать, один раз поднимал вертолет, дважды посадил. Не ахти как, косо, с ударом колесами о грунт, но все-таки сам; второй раз – здесь, в Овечьем – лучше. Удалось.

– А что, можете, Варфоломеич, – басовито одобрил Викентий, когда они вылезли; он почему-то называл Любарского так. Тот не возражал, не поправлял: все-таки не «Бармалеич». – Если уволят из директоров, я вас возьму в резерв. Без работы не останетесь.

Сам же Варфоломей Дормидонтович в ожидании полуночи, удобного времени работы в павильоне, сидел за компьютером: очки на кончике носа (на клавиши сквозь них, на экран дальнозоркими глазами поверх них), просматривал файлы, размышлял, вспоминал.

Филиал-притон в Овечьем – это расширение Контакта МВ – Большая Вселенная или нет? С одной стороны, они отсюда НПВ-щупальцами распространяются на сотни километров во все стороны. Это по земной суше – по кривой, с отражением от облаков и ионизированных слоев; а по прямой, в космос уже на десятки миллионов километров. В Пояс астероидов за Марсом… Могут и на Марс, на Юпитер со спутниками – но зачем? Там все под строгим наблюдением. Даже Фобос и Деймос… С другой стороны, не Шар, не Меняющаяся Вселенная в нем дотянула сюда свое НПВ-тело; они сами доставляют К-заряды в Ловушках.

(Вот через это – «сами», «мы сами» – все и происходит. Через нас.)

Филиал НИИ НПВ, филиал-притон… даже он сам в уме именует его так. А другие и вслух, с оттенком молодечества. Да и как не именовать, если не далее чем позапрошлым вечером на красивом горном закате с золотистыми, подрумяненными снизу скрытым за скалами солнцем облаками, используя эти облака, они снова взяли банк – за хребтом, в соседней республике, ныне независимой державке. Причем если тот, в Катагани, они «взяли» в смысле переносном – точнее, в блатном, – то это здание в самом прямом: выдернули, как морковку с грядки. На такой дистанции, двести тридцать километров по кривой, простым ЛОМом иначе не получалось.

…Подобрали режим так, чтобы выглядело немного землетрясением, немного акцией экстремистов. Для колебания почв НПВ-оболочкой при К2 малость поколыхали эту финансовую цитадель на углу центральных улиц (банк и в самом деле был сработан по виду под горный замок, только с зеркальным фасадом и витражами); из него при первых колыханиях стремительно выскочили несколько человек – вероятно, охрана. Потом выбросили НПВ-язык чуть замедленнее обычного – для грохота перекачки на его конце. Под сей гром, не то земной, не то небесный, здание, голубовато засияв, взмыло вверх – и нету.