Рик Янси - 5-я волна

Продолжаю движение. Впереди появляется слабый зеленоватый свет. Для себя я называю этот оттенок инопланетно-зеленым. Подползаю ближе к решетке, через которую свет проникает в воздуховод. Осторожно заглядываю сверху в комнату, только комната — унизительное название для такого помещения. Это зал в форме чаши размером с футбольный стадион, с рядами компьютеров на «поле». За компьютерами работает больше сотни людей. Только называть их людьми оскорбительно для настоящих людей. — Это они, нелюди Воша, и я понятия не имею, чем они тут заняты, но скорее всего, это и есть центр «очистки». Всю стену занимает огромный экран, на экране карта Земли. Вся карта усыпана яркими зелеными пятнышками, они и есть источник мерзкого зеленоватого света. Я думаю, что это города, а потом понимаю: зеленые точки указывают зоны скопления выживших.

Вошу не надо нас выслеживать. Он точно знает, где мы.

Извиваясь, ползу дальше, пока зеленый свет не превращается в маленькое пятнышко, как точки на карте в центре управления. Через четыре стыка между секциями слышу голоса. Они мужские. А еще я слышу металлический лязг и скрип резиновых подошв по бетону.

«Продолжай движение, Кэсси. Не останавливайся. Твоя цель — Сэмми, а его тут нет».

Потом кто-то из мужчин говорит:

— Сколько их, он сказал?

Второй отвечает:

— Двое как минимум. Девчонка и тот, кто вырубил Уолтера, Пирса и Джексона.

Кто мог вырубить Уолтера, Пирса и Джексона?

Эван. Наверняка это он.

Какого черта? Целую минуту, а может, даже две я дико злюсь на него. Наш единственный шанс заключался в том, что я в одиночку проникну на базу, схвачу Сэма и незаметно выведу его, прежде чем они поймут, что происходит. Конечно, все пошло совсем не так, но Эван же не мог этого предвидеть.

И все-таки. Тот факт, что Эван наплевал на наш отлично продуманный план, помимо всего прочего, говорит о том, что он сейчас здесь.

И делает то, что умеет делать.

Я проползаю над тем местом, откуда звучат голоса, и приближаюсь к очередной решетке. Гляжу вниз и вижу, как два солдата-глушителя загружают круглый предмет в тележку. Сразу понимаю, чем они заняты. Я уже видела такое.

««Глаз» о ней позаботится».

Я наблюдаю, пока они не заканчивают погрузку и не выкатывают тележку из поля моего обзора.

«Когда-нибудь наступит момент, когда база окажется демаскирована. Тогда ее закроют… по крайней мере ту ее часть, без которой можно обойтись».

О господи! Вош собирается сделать с лагерем «Приют» то же, что он сделал с лагерем беженцев.

Едва до меня это доходит, включается тревога.

Два часа.

Как только ушел Вош, у меня в голове начали тикать часы. Вернее, не часы, а таймер, отсчитывающий время до Армагеддона. Дорога каждая секунда, куда же подевался санитар? Я уже решаю самостоятельно остановить кровотечение, и тут он наконец появляется. Высокий тощий парень по фамилии Кистнер. Мы уже встречались, когда меня привезли сюда в первый раз. Кистнер то и дело нервно дергает себя за рубаху, как будто у него аллергия на хлопок.

— Он тебе сказал? — тихо спрашивает Кистнер. — У нас «желтый код».

— А что случилось?

Кистнер пожимает плечами:

— Думаешь, мне такое сообщат? Я только надеюсь, что не придется опять лезть в бункер.

Все в госпитале ненавидят учения по воздушной тревоге. Меньше чем за три минуты переместить в подземный комплекс несколько сот пациентов — это кошмар, а не учения.

— Но это лучше, чем оставаться наверху и ждать, когда инопланетяне испепелят нас своим лучом смерти.

Не знаю, может, это идет от головы, но как только Кистнер остановил кровотечение, сразу вернулась боль. Тупая боль в том месте, куда меня ранила Рингер, пульсирует синхронно с сердцем. Я жду, когда прояснится в голове, и рассуждаю, не изменить ли план. Эвакуация в подземный комплекс все упростит. После фиаско с Наггетсом во время его первой воздушной тревоги командование решило собрать всех малышей в детское убежище, которое находится в центре комплекса. Вытащить Наггетса оттуда будет куда легче, чем выискивать его по всем казармам.

Только я не знаю, когда это случится, если это вообще случится. Лучше придерживаться первоначального плана. Тик-так.

Закрываю глаза и стараюсь во всех подробностях представить побег из лагеря. Я делал нечто подобное раньше, когда еще была школа, футбольные матчи по пятницам и толпы болельщиков на трибунах. Тогда мне казалось, что в мире нет ничего важнее победы в чемпионате школьного округа. Визуализирую свой маршрут; вижу, как мяч по дуге летит к прожекторам; защитник держится рядом; главное — не сбавляя шаг повернуть голову и поднять руки. Представить надо не только удачную комбинацию, но и проигрышную: как корректировать маршрут, как дать знак квотербеку, чтобы он спас даун.

Есть тысяча вариантов неудачного развития событий и только один — удачного. Не продумывай заранее всю комбинацию, или две, или три комбинации. Думай об этой, думай о конкретном шаге в данный момент. Делай один правильный шаг и лишь потом следующий.

Мой добрый приятель Кистнер обтирает кого-то влажной губкой через две койки от меня.

— Эй, Кистнер! — зову я его. — Эй, слышишь?

— Чего тебе? — отзывается Кистнер.

Голос недовольный; этот парень не любит, когда его отвлекают от работы.

— Мне надо в сортир.

— Тебе нельзя вставать. Швы могут разойтись.

— Да брось ты, чувак. Вон же туалет, совсем рядом.

— Приказ доктора. Я тебе судно принесу.

Наблюдаю за тем, как он пробирается между койками к подсобке. Меня немного беспокоит, что лекарства еще не выветрились из организма. Вдруг я не смогу встать на ноги?

«Тик-так, Зомби. Тик-так».

Я откидываю одеяло и свешиваю ноги с койки. Это самая трудная часть. Меня забинтовали от груди до пояса. Когда отталкиваюсь от края койки и сажусь, мышцы, разорванные пулей Рингер, напрягаются, и остается только стиснуть зубы.

«Я тебя порезал. Ты в меня выстрелила. Все честно».

«Ну да, и так по нарастающей. Следующий ход за тобой. — Что сделаешь? Сунешь ручную гранату мне в трусы?»

Да уж, картинка во всех смыслах волнующая.

Лекарства еще действуют, но, когда сажусь, в глазах от боли темнеет. Приходится минуту сидеть и ждать, пока пройдет обморочность.

Пункт первый: туалет.

«Не спеши. Иди медленно. Мелкими шажками».

Чувствую, что пижама распахнулась на спине; теперь мой зад засветился на всю палату.

До санузла футов двадцать. По ощущениям — двадцать миль. Если он закрыт или занят, мне крышка.

Не закрыт и не занят. Я затворяю за собой дверь. Раковина, унитаз и душевая кабинка. Шнур со шторкой привинчен к стенам. Поднимаю крышку бачка. Короткая металлическая ручка слива тупая с двух сторон. Держатель туалетной бумаги пластиковый. Здесь оружие искать бесполезно. Но я не собираюсь отступать.