Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

– Где бы ты ни жил, есть места, куда лучше не заходить, – произнес Шляпа, по-прежнему глядя в потолок. – Но рано или поздно ты там окажешься, – он снова улыбнулся. – Там, где жили мы, было такое место, и называлось оно Задворки. За городом, в лесу, куда вела одинокая тропинка. В Темном районе кто только ни жил – проповедники, прачки, кузнецы, плотники… Ну и ворья хватало, вроде того Эдди Граймса, который восстал из мертвых. В Задворках ворье было самой приличной прослойкой, а остальные были еще хуже. Иногда местные покупали там алкоголь, иногда заходили поразвлечься с женщинами, но говорить об этом было не принято. Задворки были малоприятным местом. И люди там жили такие же, – Шляпа закатил глаза и продолжил: – Та ведьма, про которую я упоминал, тоже там жила. Ох и злые же там жили люди! Стоит не так на них взглянуть, и они уже готовы выпустить тебе кишки. Но была у этого места одна занятная особенность: там жили бок о бок и белые, и цветные. Никого это не волновало. Жители Задворок были настолько суровы, что на цвет кожи им было плевать. Они в равной степени ненавидели всех, – Шляпа поднял стакан и прищурился. – По крайней мере, так говорили. Короче говоря, на тот Хэллоуин Ди Спаркс говорит: обойдем Темный район, а потом пойдем в Задворки и посмотрим, как там на самом деле. Вдруг там весело? Его предложение меня весьма напугало, но в этом же и вся соль Хэллоуина, верно? А если в Вудленде и было место, идеально подходящее для этого праздника – место, где взаправду можно было встретить привидение или гоблина, – то это были Задворки. Даже местному кладбищу было до них далеко.

Шляпа покачал головой, держа стакан в вытянутой руке. Увлекшись рассказом, он преобразился. Меня осенило, что вся его врожденная элегантность, воплощающая в себе куда больше, нежели просто дорогой костюм и замшевые туфли, была во многом следствием множества пережитых музыкантом невообразимых тягот и невзгод. Затем я понял, что под элегантностью на самом деле понимал то благородство, с которым Шляпа держался. Я впервые видел такое благородство в человеке, и оно не имело ничего общего с высокомерием, которое многие люди зачастую за него выдают.

– Мы были совсем еще детьми, но нам хотелось хорошенько повеселиться и напугаться на Хэллоуин. Как этим болванам, кидающимся друг в друга петардами, – Шляпа утер рукой пот с лица и удостоверился, что я держу блокнот наготове (диктофонные кассеты уже закончились). – Когда я закончу, скажи, получилось ли у нас, хорошо?

– Хорошо, – ответил я.

– Ди зашел ко мне сразу после обеда. На нем была старая простыня с прорезями для глаз, из-под которой торчали его большие старые башмаки. В руках он держал бумажный пакет. У меня был такой же костюм, оставшийся с прошлого года от брата. Простыня постоянно волочилась по земле и путалась под ногами, а дырки для глаз то и дело сползали. Мама дала мне пакет и строго наказала вести себя хорошо и вернуться домой до восьми. Чтобы обойти все дома в Темном районе, требовалось не больше получаса, но она понимала, что мы с Ди еще часок-другой подурачимся.

Мы вышли на улицу. В те дома, где мы рассчитывали что-то получить, мы вежливо стучали, а у тех, где не рассчитывали, немного хулиганили. Мы не делали ничего дурного – просто барабанили в двери и убегали, закидывали камни на крышу. К некоторым домам, вроде тех, где жил Эдди Граймс, мы вовсе не подходили. Сейчас я нахожу это забавным. Нам хватало ума не приближаться к «нехорошим» домам, но при этом мы не могли дождаться, когда попадем в Задворки.

Вижу этому одно объяснение: Задворки были запретным местом, а вот подходить вечером к дому Эдди Граймса нам никто не запрещал. Никто даже днем туда не ходил. Попадешься Эдди – тебе конец.

Ди нигде подолгу не задерживался. Если хозяева начинали задавать нам лишние вопросы или отказывались давать сладости, пока мы не споем песенку, он завывал, как привидение, и тряс пакетом у них перед носом – все, лишь бы побыстрее смыться. Он был так взволнован предстоящим приключением, что едва не дрожал.

Я тоже был в предвкушении, но другого сорта. Чувствовал себя так, как люди, впервые совершающие прыжок с парашютом. Мне было одновременно и любопытно, и страшно.

Как только мы закончили обход, Ди перешел дорогу и побежал к магазину, где все жители города делали покупки. Я знал, куда он бежит: сразу за магазином начиналось поле, за которым Меридиан-роуд вела в лес, к Задворкам. Заметив, что я отстал, Ди обернулся и крикнул, чтобы я поторапливался. «Нет, – говорил я себе, – я не дурак, чтобы прыгать с самолета». Но я подтянул простыню и надвинул ее на голову так, чтобы можно было смотреть через одну дырку, и побежал за другом.

Когда мы с Ди вышли, только начинало темнеть, а теперь стемнело окончательно. До Задворок – а точнее, до ведущей к ним тропинки – было мили полторы. Мы не знали, сколько нам еще идти по тропе. Черт возьми, мы даже не знали, что собой представляют эти самые Задворки! Я думал, что увижу там несколько домов – что-то вроде потустороннего Вудленда. И тут, идя через поле, я наступил на костюм и шлепнулся носом вниз. «Меня достала эта фигня!» – воскликнул я и сорвал простыню к чертям. Ди принялся ругать меня за то, что я не следую плану – костюмы были нужны, чтобы никто нас не узнал, и вообще на Хэллоуин нужно всегда быть в костюме, потому что он тебя защищает. Чтобы его успокоить, я сказал, что надену костюм обратно, как только мы придем на место. Если все время падать, мы никогда туда не доберемся. Это его убедило.

Как только я избавился от дурацкой тряпки, то понял, что вижу достаточно далеко. Вышла луна, небо было звездным. Ди Спаркс в простыне немного напоминал настоящее привидение. Простыня едва заметно отсвечивала, и ее очертания были расплывчатыми. Издали могло показаться, что она парит над землей сама по себе, но мне были видны ноги Ди в его огромных старых башмаках.

Миновав поле, мы вышли на Меридиан-роуд, и вскоре вокруг нас стало появляться все больше деревьев. Я видел уже не так хорошо. Дорога словно исчезала в лесу. Деревья казались больше и толще, чем при свете дня, и что-то на опушке то и дело сверкало – что-то белое и круглое, будто огромный глаз, отражало лунный свет. Мне стало не по себе. Я засомневался, что мы сможем найти тропу к Задворкам, и ничуть этому не расстроился. Еще минут десять-пятнадцать по дороге, и мы развернемся и пойдем домой. Ди шагал впереди, размахивая руками и гудя. По сторонам в поисках тропы он особо не поглядывал.

Пройдя около мили по Меридиан-роуд, я заметил впереди стремительно приближающиеся желтые точки – фары. Ди продолжал дурачиться и не замечал ничего. Я крикнул, чтобы он сошел с дороги, и он, словно заяц, шмыгнул в кусты быстрее меня. Я перескочил придорожную канаву и укрылся за сосной футах в десяти от дороги. Мне было интересно, кто едет нам навстречу. В те времена лишь немногие жители Вудленда могли позволить себе автомобиль, и я знал их всех. Когда машина поравнялась со мной, я узнал старый красный «Корд» доктора Гарленда. Доктор Гарленд был белым, у него были сразу две приемные, и он принимал цветных пациентов – это означало, что большинство его пациентов были цветными. А еще он пил не просыхая. Он пронесся мимо нас на скорости миль в пятьдесят в час, не меньше – по тем временам это было невероятно быстро, возможно, максимально быстро для старого «Корда». На мгновение я увидел седую шевелюру доктора Гарленда и его лицо. Рот доктора был широко раскрыт, словно он орал во всю глотку. Когда он проехал, я не сразу вышел из леса. Я и раньше был не против вернуться домой, но после встречи с доктором Гарлендом это желание укрепилось. Обычно доктор был спокойным, даже слегка заторможенным, но у меня перед глазами так и стояла черная дыра его рта. Он выглядел так, будто прошел через адские пытки. Мне вовсе не хотелось знать, что же он такого увидел.