Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

То, что головы левитировали, по мнению Суини было не более удивительным, чем то, что они не кровоточили, но именно отсутствие крови он никак не мог объяснить.

– Рады.

– Приветствовать.

– Тебя.

– Друг.

– Суини, – сказали головы.

– Э, привет, – ответил Суини.

– Дивная.

– Ночка.

– Не.

– Так.

– Ли? – на каждом лице были написана благожелательность.

– Вне всякого сомнения, – согласился Суини.

– Нам.

– Нужно.

– Кое-что.

– Тебе.

– Сказать.

Головы и так с ним говорили, поэтому Суини просто кивнул.

– Неужели.

– Ты.

– Нас.

– Не.

– Помнишь? – головы окружили Суини.

Суини призадумался, пытаясь представить, как бы они выглядели с телами. В головах не было ничего знакомого, а их вдвойне странный вид только мешал.

– Простите, джентльмены, но нет.

– Мы.

– И.

– Сами.

– Многое.

– Забываем.

– Или.

– Мы.

– Действительно.

– Не.

– Встречались, – головы снова выстроились в ряд. Последняя из них задела соседнюю, и та закачалась.

– Вы видите будущее? – это объяснение показалось Суини наиболее логичным, хотя во всей ситуации и не было ничего логичного.

– Да.

– И.

– Нет.

– Лишь.

– Иногда.

Суини оценил честность ответа наравне с его подробностью.

– Теперь.

– Слушай.

– Суини.

– Слушай.

– Внимательно.

– Никто.

– Сам.

– Не.

– Выбирает.

– Подвиг.

– Это.

– Подвиг.

– Выбирает.

– Своего.

– Героя.

– В конце.

– Каждого.

– Героя.

– Ждет.

– Смерть.

– Такова жизнь, – заметил Суини.

– Делай.

– Свой.

– Выбор.

– С умом.

– Суини.

Головы улыбнулись так широко, что Суини показалось, будто они сейчас проглотят сами себя. Они расхохотались и от смеха закружились в вихре. Они кружились все быстрее, и в конце концов превратились в размытое хохочущее пятно и исчезли.

Суини задумчиво наблюдал за пустым небом до самого рассвета.

Мэйв проснулась. Голова и шея затекли после сна на плиточном полу, а во рту стоял такой привкус, будто она целиком вылизала ту станцию метро, на которой была утром.

Ее ноги чувствовали себя непригодными для ходьбы макаронинами, но Мэйв все же доковыляла до кухни и вылила молоко в раковину. От этого символического жеста лучше ей не стало – разве что морально. Чтобы прийти в себя после отравления и безумного сна, понадобится больше времени, но вид утекающего в сток молока, безусловно, поднял ей настроение.

Летающие по Центральному парку головы, ведущие беседу с птицей, способной превращаться в человека, напомнили ей сцены из фильмов Джима Хенсона [60] Джим Хенсон (1936–1990) – американский режиссер, сценарист, мультипликатор и кукольник, создатель программы «Маппет-шоу» (1976), фильмов «Темный кристалл» (1982), «Лабиринт» (1986) и др. , только без качественного музыкального сопровождения.

С одной стороны, увлечься работой настолько, чтобы видеть о ней сны, было хорошо. С другой – все хорошо в меру. Рисовать отсеченные от тел головы Мэйв уж точно не собиралась.

Она нарисовала башню на фоне манхэттенских высоток. Древнюю, зловещую башню колдуна, со спиральными лестницами и шпилями, выстроенную при помощи заклинаний и не подчиняющуюся законам физики.

В небе она нарисовала жар-птиц, огненными всполохами кружащих среди облаков.

Пришел рассвет, не принеся ни перерождения, ни облегчения. Суини по-прежнему был покрыт перьями. Он повернулся к восходящему солнцу, на фоне которого вдруг возникла удивительная, словно нарисованная на небосводе башня.

Каждому уважающему себя волшебнику нужна башня, даже если он живет в Нью-Йорке двадцать первого века. Башня – обязательный атрибут, ведь магия живет по более жестким законам, чем что бы то ни было. Магия соткана из слов, воли и веры – иначе нельзя. Без обязательных атрибутов любые чары развеются и канут в небытие.

Суини раскрыл клюв и ринулся в многообещающую высь.

Башни волшебников всегда находятся под мощной защитой, а наибольшим могуществом обладают волшебные слова силы. Слова, произнесенные волшебником при сотворении заклинаний, сами по себе пронизаны магией, и их отзвуки повторяют заклинания до тех пор, пока не угаснет звук.

Слова не просто повисают в воздухе – сила притягивается к силе, и старые заклинания тянутся друг к другу, словно давние любовники. Связь между ними уже не столь прочна, они уже не искрят и не сверкают, как в секунду произнесения, но стереть их полностью невозможно. Они собираются вместе, и в этих союзах рождается новая магия.

Ронан был волшебником уже много столетий, а то и тысячелетий – гораздо дольше, чем Суини был птицей. Он покинул Ирландию на корабле, который нельзя было назвать иначе как старой калошей, в окружении множества голодных, босых соотечественников. Узы проклятия потянули Суини за ним.

Спустя много лет после прибытия в Америку, магия оплела башню Ронана, словно сказочный терновник, и обеспечила ему защиту от вторжений, покой и одиночество. Башня была средоточием силы и, будто песня сирены, манила Суини, потерянного в своих поисках.

Суини трижды облетел башню, затем еще трижды, и еще, желая расплести магические путы. Но проклятие, как обычно, никуда не делось.

– Сколько у тебя готовых картин?

– Пять.

– Сможешь написать еще пять, а лучше семь?

– Зачем?

– В «Заливных лугах» согласны выставить твои работы, но мне кажется, что они слишком хороши, чтобы выставлять их среди других полотен. Было бы здорово, если бы у тебя хватило картин на персональную экспозицию.

– Когда нужно будет их закончить?

Услышав ответ Брайана, Мэйв поморщилась и с грустью вспомнила потерянный альбом с многочисленными зарисовками. Тем не менее она ответила:

– Место хорошее. Я успею.

– Отлично. Перешлю тебе их контактные данные.

– Так вот как выглядит этот твой голый птицемужик? – Эмилия разглядывала первую картину в серии, на которой был изображен превращающийся в птицу человек. – Неудивительно, что ты видишь его на каждом шагу. Он красавчик!

– Обычно он появляется в облике птицы.

– Какая разница, он все равно хорош! А эта часть тела у него действительно такого размера?

Мэйв фыркнула.

– Ладно, как увижу его в следующий раз, передам твой номер телефона.

Эмилия рассмеялась, но при этом подозрительно покосилась на Мэйв.

– А остальных существ с картин ты тоже видишь?

Эмилия перешла к самому свежему полотну, изображавшему василиска среди стендов на «Неделе моды» в Брайант-парке и обратившихся под его взглядом в камень моделей.

– Если бы я на самом деле встретилась с птицей, способной взглядом превращать людей в камень, мы бы с тобой сейчас не обсуждали привлекательность птицечеловека и не жрали эфиопскую еду, – Мэйв взглянула на Эмилию. – А, понятно, ты не всерьез. Просто проверяешь, не спятила ли я окончательно.