Марина Дяченко - Луч [litres]

– Дети без права голоса, не голосуем! – шикнул кто-то рядом. – Уважаем правила! Мы же их сами установили!

– Кто против? – спросила Лиза.

Тех было явно меньше. Они пытались. Но проиграли. Андрей огляделся – и, стиснув зубы, опустил руку.

– Ребята, – Лиза понимала, что молчать невозможно, и обернулась к сверстникам и младшим. – Сейчас не важно, кто на что учился, все должны помогать. Нам нужны информация, технические документы, схемы, аварийные рекомендации. Хватит сидеть в пассажирских креслах! Не знаю, как вам, а мне родители с детства говорили, что мы, все мы – пилоты!

Она не повышала голос, но либо акустика в амфитеатре, либо сила ее убежденности делали ее слова разборчивыми и слышными для всех. Лица менялись: поднимались тяжелые веки, возвращалась краска на белые лица, люди выходили из оцепенения. Лиза увидела краем глаза лицо матери.

Анита смотрела на нее взглядом, полным нежности, гордости и не восхищения – обожания.

Переход был обозначен на старых схемах. Люк, в человеческий рост, запирался механическим замком.

– Луч, каковы условия за люком? Там есть атмосфера?

– Там… д-да. Через тридцать секунд я сравняю… давление.

После неведомой аварии Луч разговаривал отрывисто, то и дело меняя тембр голоса.

– Что за люком? Опиши это помещение.

– Коридор. Ведущий на центральный пост. Температура воздуха ноль градусов.

Лиза напялила куртку, шапку, которую надевала, играя в снежки еще недавно, в зимней лесной рекреации. Рукавицы, очки для лыжного слалома. Невесть когда это будет теперь и будет ли вообще; их лишили привычного комфорта, привычных развлечений… Но взамен они получили кое-что более стоящее.

– Открывай!

– Вы должны сперва отпереть… применив мышечное усилие. Против часовой стрелки.

Восемь рук, в перчатках и без перчаток, легли на колесо запирающего устройства. На «Луче» для детей держали механические часы, поэтому слова «по часовой стрелке» и «против часовой стрелки» не звучали для них как тарабарщина. Сдвинуть колесо с места оказалось непростым делом, но они толкали, сменяя друг друга, повисая на колесе всем весом, и добились-таки того, что колесо медленно, неохотно, подвывая металлом, начало разворачиваться.

Они вывернули его до отказа. Отступили, отряхивая ладони, тяжело дыша: это не было спортивное упражнение. Это была тяжелая физическая работа, такая же непривычная для них, как пешеходные прогулки для пеликана.

– Луч! – позвала Лиза. – Теперь ты можешь открыть?

Послышался звук-подтверждение, неуместный в этой ситуации. Крышка люка вздрогнула и начала отъезжать назад, в коридор, и все смогли оценить толщину этого люка: метр тугоплавкого, жаростойкого сплава. Люк был загнан в проем, как пробка, и теперь выползал, будто под давлением. Чем дальше он продвигался, тем истеричнее визжал металл, тем явственнее становился резкий запах в воздухе. Лиза невольно отступила, и все за ней.

Люк перестал двигаться.

– Луч?!

Люк в последний раз дернулся. Не с первой попытки угодил в железный паз и с грохотом откатился в сторону.

Люди стояли перед проемом в стене, и впереди была черная пустота.

Лиза шла впереди. Так получилось. За спиной чувствовала молчаливую поддержку, но кто-то первый, на полшага впереди, должен был вести их. Лиза готова была обмочиться от ужаса, но шла вперед, надеясь, что штаны из непромокаемый ткани в крайнем случае скроют ее позор.

Фонари, которые нужны были для детских игр и школьных занятий, наконец-то нашли основное применение. Не надо было играть, что ты в темной пещере и за углом поджидает чудовище. Пещера сделалась настоящей, что было впереди, она пока старалась не думать. А если Луч сошел с ума после аварии и никакого центрального поста не существует?!

Нигде в жилом модуле не было таких коридоров – темных, пыльных, безо всякой отделки, без освещения. Это не был коридор, это тоннель для прокладки кабелей и труб, они крепились сверху и снизу, под ногами тянулся широкий монорельс для вагонеток-ремонтников. Лиза шагала по металлу, тусклому, масленому, то порываясь бежать вперед, то замирая, боясь сделать шаг. Протягивала вперед свой фонарь…

Луч, так говорил отец. Так говорили они все. Луч сквозь темноту – великолепное зрелище. Это волна и поток фотонов, квантов, это зрелище и действие, это порыв вперед…

– Смотрите, – сказала Лиза. – Там что-то есть.

– Луч, можно включить свет?

Загорелись тусклые огни: аварийное освещение.

Зал, разбитый на зоны полупрозрачными перегородками. Кресла с подголовниками, экраны и пульты – с тысячами датчиков, манипуляторов, встроенных сенсорных плат: «Энергия», «Реакторы», «Синтезаторы», «Жизнеобеспечение», «Навигация»…

– Нам говорили, люди не могут здесь ничем управлять, – сказала Лиза со злобным удовлетворением. И обернулась, ища взгляд Андрея. Тот оглядывал центральный пост с недоверием – и полустертой обидой на лице.

– Нам тоже так говорили, – пробормотала Анита. – Наверное… случилось слишком редкое… чрезвычайное происшествие. Если Лучу нужны помощники для этого…

– Мы ничьи не помощники, мы экипаж, – отчеканила Лиза. – Я капитан. Андрей – второй пилот. Роджер – руководитель группы инженеров… Работать будут все! Вспоминайте, чему вас учили!

Ее сверстники переглянулись.

– Логике и математике, статистике, риторике…

– Педагогике и футболу.

– Истории и экономике…

– Да хоть бы и футболу, все пойдет в дело, – Лиза не дрогнула лицом. – Собираем всех в аудиториях. Никто не спит, никто не ест. Формируем рабочие бригады: пусть инженеры, механики, программисты набирают себе людей. Каждый получает конкретную задачу. Мы должны восстановить по документам, как работает это… все, и в чем причина аварии, и как ее устранить!

– А меня учили писать стихи, – хрипло сказал Саша-второй.

– Воспоешь наш подвиг в балладе, – отозвалась Лиза. Удивилась молчанию вокруг, огляделась…

Они улыбались, впервые за много дней. Они смеялись!

Они хохотали посреди заброшенного центрального поста, который, судя по нетронутой ткани кресел, никто никогда не использовал. Не зная, сколько им осталось жить, они ржали как кони, и непривычный звук метался между стенами, повторялся эхом в коридоре-тоннеле…

Полчаса после воздействия никто ни о чем не говорил. Денис пил кофе, ел пиццу, разогретую в микроволновке. Остальные сидели, глядя в свои телефоны: за последние сутки Славик, Элли и Марго сделались ближе друг другу, а Денис оказался вне их круга, в стороне.

Население – 370. Уровень счастья – 10 %, но показатель растет стабильно и уверенно. Цивилизованность – 73 %… Осмысленность – 96 %.