Марина Дяченко - Луч [litres]

– Зачем ты об этом? Так было хорошо…

– Важно понимать. Если наш противник захочет запустить на корабль, например, вирус кори, от которого умрет половина детей, – он получит отказ. Нет простых решений.

– Дэн, – сказала она жалобно. – Я хочу верить, что все будет… все обойдется. А ты говоришь мне о вирусе кори.

– Верь, – он улыбнулся. – Шансы у нас есть, и приличные. Мы справимся.

– Какой смысл ты дашь им вместо стратегии Славика? Ну не будут они бороться за место под солнцем… под лампой. Ну все у них есть, сытые, довольные, как после Старта… А смысл их жизни теперь станет – в чем?

– Элементарно просто, – Денис тоже выбрался из джакузи, уселся на бортик, чувствуя, как приятно холодит ветерок разгоряченную спину и плечи. – Лежит на поверхности. Гармонически следует из самой природы эксперимента. Я знаю, Элли, знаю, в чем смысл их жизни!

Он засмеялся, распираемый счастьем, как воздушный шарик – теплым воздухом. Элли смотрела на него, он видел себя ее глазами – умнейший, сильнейший, лучший в мире мужчина. Взрослый. Великодушный.

Счастье – сто процентов. Осмысленность – сто процентов. Цивилизованность… ладно. Сегодня Денис будет вести себя как дикарь.

Неприлично счастливый, болтливый, прожорливый, жадный до ласки дикарь.

Мишель дождалась, пока в гимнастическом зале никого не останется, привязала скакалку к турнику и другой конец стянула петлей. Луч, самообучающийся искусственный интеллект, отреагировал не вовремя, как с Лизой, и не с опозданием, как в случае Роджера. Он отреагировал с упреждением, поэтому за секунду до того, как Мишель оттолкнула ногой гимнастический куб, в зал ворвались Йоко, Софи, Илья, Саша-Второй и Лиза.

Никаких вопросов, никаких упреков, Саша взял дочь на руки и унес в лесную рекреационку и там носил по тропинкам между соснами, в густом запахе травы и хвои, под шум далекой реки, четыре часа без остановки. Софи шла рядом и держала дочь за руку. Стемнело, звякали лягушки в топком болотце у берега, но Мишель не расслабилась, не зарыдала и не попросила прощения. Она замкнулась и ушла в себя, будто сонная, и Лизе очень не понравилось такое развитие событий.

В два часа ночи Мишель открыла глаза и разлепила губы, чтобы передать Лучу: она хочет говорить с Лизой. Лиза явилась тут же – среди ночи, в комнату Мишель, где не было ничего детского: нарочито аскетическая обстановка, письменный стол, личный терминал, гимнастический тренажер. Все стены в почетных знаках, значках, символах, сертификатах, и старый рисунок в углу: высокая лестница, маленькая Мишель на верхней ступеньке, ниже Адам, еще ниже – друзья и приятели, а лиц тех, кто совсем внизу, невозможно разглядеть.

– Лиза, помоги мне.

– Ты не понимаешь, зачем тебе жить. Это можно исправить.

Глаза Мишель, раньше мутноватые, немного прояснились:

– С тобой было то же самое. Ты не будешь меня ругать.

– Не буду. Но мне было пятнадцать лет, а тебе еще нет двенадцати. Ты рановато дебютировала, Мишель.

– У меня самое раннее развитие на корабле. Я прохожу университетскую программу по химии и биологии.

– Но ты не понимаешь, зачем тебе университетская программа.

– Это не жизнь, – отрывисто сказала Мишель. – Еще год назад я боролась за каждый наградной значок, за каждый пункт рейтинга даже по плаванью, даже по бриджу, даже по языку маори… Не было ни минуты свободной. Я уставала, но не грустила.

– И что изменилось?

– Зачем ты спрашиваешь, издеваешься?! Ты прекрасно знаешь, что изменилось… Все это потеряло значение. Рейтинги, лесенки… ну доберусь я до самого верха. Ну, все мне похлопают, как сто раз уже хлопали. И что?! Сезар, мой брат, не читает, не учится, целыми днями играет с малолетками. Он плавает как молоток, не играет в бридж, занимается по программе на год младше, чем положено по возрасту… Когда я просила его, зачем он живет, знаешь, как он на меня посмотрел?!

– Как на дурочку.

– Как на идиотку! Лиза, в чем я не права?! Я всегда радовала моих родителей… Чем больше они гордились, тем сильнее мне хотелось быть лучшей.

Лиза прижала руку к груди – непроизвольным движением, будто хотела поймать в горсть скакнувшее сердце.

– Что с тобой? – Мишель испугалась.

– Ничего… Ошибка передается через поколения. Ты не должна радовать родителей, Мишель. Ты здесь не за этим.

Притворяясь спящим, чуть разлепив глаза, он наблюдал, как Элли подкалывает волосы у зеркала, собирая их в высокую прическу. Ее лицо, теперь открытое, матовое и бледное, сделалось строже и взрослее.

– Я вижу, что ты не спишь, – сказала она, не оборачиваясь. – Жаль, что здесь нет парикмахерской. Я созрела для ультракороткой стрижки.

– У тебя такие классные волосы. Зачем стричься?!

– Вот ты и вторгся в мои границы, – сказала она то ли шутя, то ли всерьез. – Стричься или нет, решаю я, и только я, не пытайся навязать мне свое видение.

Она заколола последнюю шпильку. Повертела головой, оценивая сделанное.

– Хорошо, – сказал он, удивленный и пристыженный. – Не буду больше пытаться. «Свобода – универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая возможность деятельности и поведения при отсутствии внешнего целеполагания».

– Вот-вот, – она покосилась на него через зеркало. – Твои советы и эмоциональные оценки – попытка внешнего целеполагания, ограничивающего мою свободу… Вставай, лодырь. Сегодня я хочу спокойно позавтракать – без спешки, не обжигаясь кофе. Догонишь меня в буфете!

И она вышла, оставив после себя шлейф терпкого травяного запаха.

– Доброе утро, участники эксперимента. Сегодня вы осуществите воздействие в двадцать третий раз. Ознакомьтесь со статистикой, прежде чем принимать решение.

Осветился большой экран: население – 512. Счастье – 49 %. Цивилизованность – 80 %. Осмысленность – 45 %.

– Квелые какие-то наши пупсы, – сказал Славик и осторожно коснулся макушки, где в черных волосах белел пластырь, прихваченный повязкой-сеточкой. – Но мы же их прокачаем, да?

– Да, – Денис сел прямо, расправил плечи, весело поглядел на Элли. – Луч, мы готовы…

– Мы готовы к воздействию, – громко сказала Элли и растянула губы в нервной, напряженной усмешке.

Денис не понял:

– Погоди… я же хожу!

– Я хожу, – сказала Элли, и у нее судорогой потянуло вниз уголок рта. Она на секунду прикрыла губы кончиками пальцев.

Денис ошарашенно всматривался в ее лицо – открытое, матовое, новое, чужое. Наверное, надо было что-то сказать, но прежде, чем он успел набрать в грудь воздуха, Марго подняла голову:

– Я за Элли.

– Я за Элли, – кивнул Славик. – Мы же так договаривались.

– Когда вы договорились?! – выдохнул Денис.